Александр Павлович Бердник (Олесь Бердник) - Страшный суд

Олесь Бердник СТРАШНЫЙ СУД Фантастическая повесть

І

Василий проходил мимо келий, стучал в двери. Услышав голос, отворял их. Низко кланялся монахам, произнося:

— Прости, брат, коли в чем провинился.

— Бог простит, любый брат.

Обойдя всех, Василий решительно зашагал к воротам монастыря. Там его ждал игумен отец Стефан. Лицо старого наставника сморщилось жалостно. Он всхлипнул, обнимая Василия. Покачал печально головой, прошамкал:

— А может, бросишь затею свою, брат? А? Перемелется… Привыкнем… Нет власти, да еще не от бога! А?

— Нет! — резко рубанул Василий. — Это власть от бога. А то безвластье. Разбой. Сам антихрист пришел на землю, его рука! Отче преподобный! Неужели не видите? Церкви опустели. Народ отворачивается от бога. Насмехаются над мощами, над церквями. Каких еще знаков надо? Последние времена…

— Сказано: не знаете ни дня, ни часа, — попытался возразить игумен.

Василий тряхнул черной гривой волос, темные глаза его грозно блеснули, между усами забелели зубы. Он поднял руку, будто призывая в свидетели Бога, потряс ею.

— Сказано также: когда пожелтеют нивы, то скоро жатва! Берегитесь, ибо в страшной ярости сошел к вам антихрист, зная, что недолго ему властвовать. И сведет, когда сможет, даже избранных! Я не желаю смотреть, как богоотступники в кощунстве разрушают Святую Церковь! Преподобный отче! Не держите меня! Я решил, никто не остановит меня. Пойду в пещеру, умру и буду ждать страшного суда! Скоро, скоро загремит труба Архангела! Скоро, скоро грядет жених!..

Василий склонился для благословения. Игумен наскоро благословил его, развел руками. С сожалением взглянул на облачка в синем небе, на цветущие каштаны в монастырском саду. Чмокнул сухими губами.

— Эх! Красота какая Божья! И не грех тебе бросать ее. Братия терпит, молится, а ты бросаешь нас в такое время.

— Отче, не вводите меня в искушение, — понуро отрезал Василий. — Простите, коли провинился. На страшном суде встретимся!

— Бог простит, — вздохнул отец Стефан. — Иди, если так… Где же ты хоть будешь?

— Про то будет знать Бог, — неприязненно сказал Василий, двигаясь к воротам.

Он закинул небольшую сумку за плечи, вышел из ворот и, не оглядываясь, пошел по улице.

Через дорогу переходила колонна детей. Они несли красное знамя. Ветер трепал багровое полотнище, игрался им, и Василию казалось, что какой-то апокалипсический дракон дразнит его своим языком.

— Сгинь, морок, сгинь, — прошептал чернец себе под нос, отворачиваясь. — Господи, помилуй мя грешного…

Он лишь на мгновение остановился у лавры, поклонился ей, перекрестился. И уже не останавливался нигде аж до Днепра. Возле Корчеватого под лозами монах отцепил маленькую рыбацкую лодочку. Он давно приготовил ее для своего путешествия. Перетряхнув охапку сенца, Василий положил его посередине и сел в лодку. Еще раз взглянул на сверкающую колокольню лавры, на мерцание других церковных куполов. Прошептал:

— Господи, благослови…

Какой-то усатый дядька с берега крикнул:

— Что, отче, рыбки захотелось?

Василий не ответил ничего. Оттолкнулся веслом, гребанул. Раз, другой. Легкая душегубка стрелой понеслась на быстрину. Ее подхватило, помчало по течению.

Снизу небольшой буксир тащил несколько старых барж с каменным углем. С натугой шлепали трудолюбивые лопасти, большими клубами валил из трубы сизый дым. Монах предусмотрительно повернул направо, чтобы не попасть на высокую волну.

С судна плечистый матрос с черным от угля лицом иронично проорал:

— Эге-гей, отче! К молодухе поплыл?

На баржах смеялись парни и девчата. Бодро рванула аккорд гармошка, беспорядочный хор запел веселую песню.

— Сатана, — пробормотал Василий, яростно гребя веслом. — Настоящие слуги сатаны. Только рогов не хватает. Взяли власть, и вот видишь: житья нет…

Поплыла лодочка мимо песчаных утесов, нежно-зеленых кустов весенних лоз, коренастых дубов на лугу, грустноватых ив. Кое-где колыхались на волнах лодки рыбаков. Людей было мало. И гнев монаха утих. Обосновались в его сознании мучительные мысли.

Он не мог примириться с тем, что творилось вокруг. Разум не вмещал круговорота событий, не хотел понять великих переломов. Менялись традиции, люди переставали верить в Бога, религия теряла свою силу. Василий долго не мог решить, что ему делать, как жить дальше. Он знал твердо одно: приспособиться --">