Владимир Дмитриевич Михайлов - Избранные произведения. Том 4

и утверждение, и каждая ошибка тут могла быть чревата неприятными последствиями.

Уже само чтение собранных и обработанных материалов, даже в нынешнем, сыром виде, было увлекательным занятием и доставляло Главному Композитору немалое удовольствие. Он уже привык к своему новому положению, и то, что вначале казалось ему самым главным – высокий статус в обществе и связанные с этим ощутимые блага, – теперь более не отвлекало, не заставляло любоваться самим собой, но лишь напоминало о великой ответственности, лежавшей на нем. Главный Композитор хорошо понимал, что с большой высоты больнее падать, какую бы мягкую подстилку ты ни готовил заранее. И к обязанностям своим относился чем дальше, тем серьезнее.

Он внимательно просмотрел уже шесть эпизодов, на каждом из них пометил имя того, кому будет поручена их художественная обработка, а также в каких пределах, в каждом случае можно будет отступать от фактов для придания тексту художественной правдоподобности и убедительности, когда в дверь позвонили.

Главный Композитор с неудовольствием поднял голову. Он никого не ждал нынче вечером, никого не приглашал; Композитор очень не любил, когда ему мешали. Если раньше, когда он был незаметным преподавателем, он любил, когда его по вечерам навещали дамы – он пользовался у них успехом, и это, при монотонном течении тогдашней жизни, доставляло ему, пожалуй, наибольшее удовольствие; то теперь все это отошло куда–то далеко, знакомства прервались, и ему было некогда даже пожалеть об этом. Вспоминая изредка о заброшенных утехах, Главный Композитор успокаивал себя тем, что вот уже скоро все будет готово и тогда настанет пора пожинать обильные плоды, – тогда будет и время, и обширные возможности для легкой, привольной и сладкой жизни. Но все это надо еще и заслужить, и надежно утвердить – теперь, часто бывая в Жилище Власти и общаясь с опытными политиками, Главный Композитор начал уже понимать, как это делается.

Итак, неожиданный звонок в дверь его нимало не обрадовал, скорее наоборот, рассердил. Он встал из–за стола и, направляясь к прихожей, минуя комнаты своего теперь весьма обширного жилища, уже в который раз подумал, что пришла все–таки пора завести постоянную прислугу – хотя бы для того, чтобы было кому открыть дверь перед посетителем в любой час дня и ночи. Он отворил дверь, даже не спросив, кому пришло в голову его беспокоить. Главный Композитор не боялся, у него, насколько он знал, не было серьезных врагов, а такими ценностями, какие заставили бы воротил преступного мира обратить на него внимание, он еще не обзавелся – опять–таки за недостатком времени.

Он отворил. На пороге стоял Задира.

Увидев его, Главный Композитор удивился, но не чрезмерно. То было удивление не тем, что какой–то малозаметный горожанин вдруг осмелился побеспокоить высокопоставленного деятеля в его доме; это, вероятно, почему–то считалось естественным. Скорее, Главного Композитора удивило то, что Задире понадобилось увидеть его именно сейчас.

Так или иначе, он отступил в сторону и гостеприимным жестом пригласил Задиру войти.

Вскоре оба оказались в кабинете, где Задира, не дожидаясь приглашения, опустился на диван. Главный композитор, не возвращаясь к столу, устроился в кресле напротив.

С минуту они молчали.

– Много работы? – спросил наконец Задира, найдя, видимо, отправную точку для разговора.

– Чем дальше, тем больше. Но конец уже виден.

– Конец уже виден… – медленно повторил Задира. – Но пока он не настанет, работы станет еще больше. Именно для тебя. До сих пор я не очень обременял тебя поручениями, верно?

Может быть, присутствуй при разговоре кто–нибудь третий, его удивило бы, что у квартального сутенера могут быть поручения Главному Композитору Истории, почти уже состоявшемуся герцогу, представителю древнейшего рода (хотя и с другой планеты). Но третьего не было, сам же Главный Композитор воспринял сказанное как вещь вполне естественную. Он поинтересовался лишь:

– Что–нибудь случилось?

Задира ответил не сразу:

– У меня пересохло в горле… Может быть, сваришь кофе?

– С удовольствием.

Быть может, Задиру действительно мучила жажда; но не исключено, что просьба его была вызвана и еще одной причиной: занимаясь делом столь приятным и привычным, как приготовление кофе, человек невольно успокаивается, и продолжение разговора воспринимает уже без того внутреннего --">