Сергей Чебаненко - Лунное сердце - собачий хвост

Передаем сообщение ТАСС. Сегодня, 3 июля 1969 года, новой мощной ракетой – носителем “Наука” на трассу полета к Луне выведен космический корабль “Луна–15”. На борту корабля находится живое существо – пес Славный…</p>

<p>

Дальше Громкий Торжественный Голос стал зачитывать мою биографию: пес Славный – внук первопроходицы космоса собаки Лайки, ранее дважды совершил полеты на околоземную орбиту на борту космических кораблей “Восход” и “Союз”. </p>

<p>

Вот этого слащавого вранья я не люблю, гав. Никакой я не внук собаки Лайки, а всего лишь внучатый племянник. И нечего приукрашать мою родословную. Мама – лайка, папа – ризеншнауцер. А я кто? Правильно, лайкеншнауцер. Космической породы пес, короче говоря.</p>

<p>

А вот насчет полетов на “Восходе-3” и “Союзе-2” - это правда.</p>

<p>

На первом корабле мы с Угольком пролетали три недели, испытывая систему жизнеобеспечения для будущих полетов людей. Тоскливым и скучным был тот полет, гав. Целыми днями сидишь и смотришь в Круглое Окошко, за которым нет ничего, кроме Черной Пустоты. </p>

<p>

Экспедиция на “Союзе–2” оказалась куда более интересной. Сутки я болтался на Дальних Небесах, а потом ко мне прилетел космонавт дядя Жора и соединил свою Будку с моей. Металлические Руки надели на меня Стеклянную Голову, открылась Круглая Дверь, и я по специальному сетчатому коридору переполз прямо через Черную Пустоту в Будку дяди Жоры и отдал ему пакет с почтой и сувенирами. А потом по этому же коридору снова вернулся в свою Будку на “Союзе–2”, прихватив для землян сверток от дяди Жоры.</p>

<p>

Голоса из Говорилки еще долго болтали обо мне и моем полете, но я не слушал. Я скромен и не тщеславен. Лучше бы они музыку транслировали, гав. “Собачий вальс”, например, или “Ораторию страстной любви” в исполнении вокально-инструментального ансамбля “Мартовские коты”. Я закрыл нос лапой и снова задремал.</p>

<p>

Следующие трое суток полета прошли довольно скучно. Я ел, пил и спал. В Круглом Окошке не было видно ничего, кроме Черной Пустоты. Тоска и скука. Скука и тоска. Когда становилось совсем невмоготу, я начинал петь грустные собачьи песни. Наверное, песни всем нравились, потому что каждый раз после начала концерта, включалась Говорилка, и со мной начинал разговаривать Валерий Иванович. Говорил всякие ласковые слова и подбадривал.</p>

<p>

Впрочем, скука – скукой, но вскоре выяснилось, что я лечу в Металлической Будке не один. Люди в Белых Одеждах, видимо, не слишком хорошо вычистили мою шерсть перед полетом. В районе хвоста обнаружилось присутствие до ужаса вредной блохи, которая, периодически покусывая меня, стала медленно перемещаться по моему телу в сторону шеи. На Земле я бы ее выкусил в два счета, но здесь эту гигиеническую процедуру мешала выполнить одетая на меня Искусственная Кожа. Пришлось молча терпеть. К исходу третьего дня космической экспедиции я уже почти привык к присутствию этой одинокой блохи и мысленно стал именовать ее Манькой. Какое - никакое, а все-таки живое существо. Уж и лететь в такой компании стало не так скучно.</p>

<p>

На четвертые сутки полета снова заработали Огненные Грохоталки. Правда, теперь это были уже не большие Грохоталки на Гигантской Рыбе, а совсем маленькие Грохоталочки на Металлической Будке. Будка затряслась и закувыркалась. Говорилка затараторила совсем непонятными мне словами: скорость, дальность, угол подлета. В Круглое Окошко на мгновенье заглянуло чье-то мрачно-унылое и пепельно-серое лицо. Я предостерегающе тявкнул, и лицо тут же скрылось. </p>

<p>

Будка несколько раз повернулась, словно шарила взглядом по Черной Пустоте, качнулась влево - вправо раз-другой, а потом снизу под полом в нее ударило что-то большое и массивное. Я испуганно взвизгнул, поднял уши и прислушался.</p>

<p>

Несколько секунд стояла полная тишина. А затем голос в Говорилке, срываясь от волнения, произнес:</p>

<p>

- Корабль прилунился в Море

--">