Игорь Николаевич Белогруд , Александр Всеволодович Климов - Кощей

Климов Александр и Белогруд Игорь КОЩЕЙ

Лекцию слушали с интересом! Такого облупившиеся стены клуба еще не видали. Докладчик, толстенький и домашний, с каким-то мрачным торжеством сдирал покровы с тайн седой истории. Старые, хорошо известные истины в его устах приобретали вдруг совершенно новое звучание. Понятное становилось непонятным, простое — таинственным, а загадочное — вполне естественным и легкообъяснимым. Хорошо поставленным голосом он рассказывал такие удивительные вещи, что бабушки-пенсионерки, считавшие своим долгом ходить на все лекции подряд, начали вязать какую-то шерстяную помесь носков с варежками, а немногочисленная молодежь бросила зубоскалить и даже забыла о семечках.

Звали лектора-общественника Иваном Ивановичем. Человек он был увлеченный и пользовался в своем микрорайоне фантастической известностью. Выступления его проходили с шумным успехом, после чего бабушки начинали рассказывать внукам странные сказки, а любители домино под грохот забиваемого «козла» доказывать друг другу, что Емеля-дурак действительно был дураком, раз так бестолково и, главное, без материального эффекта сотрудничал с щукой, исполняющей желания.

Энергия Ивана Ивановича била через край. Казалось, еще секунда, и он засветится. Рубя воздух ладошкой, он сообщал:

— …да ведь и этого наука не отрицает. Обратите внимание: все новое это хорошо забытое старое! Известный афоризм, но, может быть, это не только шутка? Может быть, есть в нем доля истины? Оглянемся назад и попробуем по-новому смотреть на старые вещи. К примеру, изба на куриных ногах! Что это такое с позиций современности? Вот вы, бабуся, в четвертом ряду, как полагаете?

Бабка от неожиданности охнула, вхолостую задвигала спицами и испуганно заголосила:

— Чего-чего?! Я, эта, ничего. Я тут тихо сижу, никому не мешаю. А в избах, извиняюсь, не разбираюсь — городская! Мне эти страсти на ногах ни к чему.

Лектор удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Вот именно, не разбираетесь! А надо бы! Технический прогресс наводит на мысль, что сказочная изба на куриных ногах не что иное, как реально существовавший вездеход шагающего типа! А меч-кладенец? Разве это не прародитель мотопилы «Дружба»? Про ковер-самолет я вообще говорить не хочу. И не просите! Принцип антигравитационных полетов нашим ученым пока еще не по зубам. А древние — могли! Можно вспомнить и античные культуры, но за недостатком времени делать этого не станем. Конечно, проще всего было бы свалить все на колдовство, черную магию и народную фантазию. Но так ли это? Не вернее ли предположение, что во все времена существовали гениальные умы, титаны изобретательства, творения которых и дошли до нас в сказках, былинах и мифах? Для поступательного движения современной технической мысли не лишне почаще оглядываться назад, в прошлое. Там нас ждут подлинные перлы научно-технического творчества! Большое спасибо за внимание.

Лекция закончилась. Докладчик вытер лицо платком, напоследок отхлебнул из графина и спустился с трибуны. Народ погудел и рассосался.

Последним из клуба вышел сам знаток мифов. Он устало оглядел афишу, на которой крупными буквами от руки было выведено: «ЛЕКЦИЯ: удивительное взади нас. Читает историк-любитель Наумов И.И.», повздыхал над неблагозвучным «взади» и побрел в черноту проходного двора. Уже темнело, а Ивану Ивановичу еще надо было успеть в магазин.

Вечер был прекрасен, лекция удалась. На душе у Наумова было так хорошо, что даже получасовое пребывание в очереди к мясному отделу не смогло уничтожить это ощущение.

Подойдя к своему подъезду, Иван Иванович поплотнее прижал пухлый батон «любительской» к груди и рванул ручку. Дверь нехотя открылась и, натужно крякнув, швырнула лектора во влажный мрак парадного. Иван Иванович взял разгон и побежал по лестнице. Обычно энергии дверной пружины хватало до второго этажа, но в тот вечер Наумов долетел лишь до первой площадки, где наткнулся на неподвижно стоящего человека.

Боднув человека в драповый живот, Иван Иванович приподнял панаму и вежливо сказал:

— Прошу прощения.

Ответа не последовало. При скупом свете далекой, как Арктур, лампочки можно было разобрать, что человек высок и худ. На большее лестничного освещения не хватало.

Наумов хотел уже было пройти мимо, когда незнакомец нарушил свою мраморную неподвижность и глуховато произнес:

— Извините, Иван Иванович. Позвольте --">