Александр Павлович Бердник (Олесь) - Звездный корсар (1971)

Жажду искры для воспламенения и ужасаюсь ее. Где же он, когда появится благословенный горизонт раскрытия?

…Проснулся в тревоге и неслыханной радости. Такого со мной еще не было.

Странное сновидение. Или не сновидение? Яркое видение, захватившее дух.

Включил свет. Четыре часа ночи. Не могу уснуть. Надо записать.

Снилось, будто я убегаю по скалам от яростной толпы врагов. Не могу остановиться. Ощущаю, что вот-вот упаду — и тогда сотни копий и мечей пронзят тело, растерзают его и меня швырнут в бездну, где клубится мгла и грохочет бешеный поток. Выше, выше. Началась каменистая пустыня. Ни единой травки, вверху — пылающее солнце. И тишина — чудовищная в своей небывалости. Враги устремляются за мною неслышно, будто сборище теней.

Преследователи знают: добыча не уйдет. Последнее усилие. Впереди пропасть, позади — убийцы, в сердце которых нет жалости. Я в изнеможении прижался спиною к скале: дальше пути нет. Вверху — молчаливая бездна черного неба, безразлично глядящего на мою драму. Зловеще сверкают лезвия мечей, острия копий. Последний вздох!

Но почему я должен погибнуть? Почему в глазах преследователей пылает такая жгучая ненависть? Что им даст моя погибель?

Я не хочу, не могу погибнуть. Я бессмертный. Солнце, пылающее в мистической глуби небес, — то мое сердце. Далекие труженики на желтеющих нивах — со мною.

Каждая былинка и птица — это я. Кто же в силах меня уничтожить?

В моей груди вспыхивает багровое солнце. В бурной динамике молниеносного взрыва разворачивается феерическим веером, играет всеми цветами спектра — желтым, синим, зеленым, фиолетовым, сияет ослепительным белым шаром, расплавляет мое тело и катится ураганной лавиною во все стороны, испепеляя врагов.

И диво дивное. Я живой. Я не исчез. Я рождаюсь новым существом, словно сказочная птица из яйца. Вижу себя ультрафиолетовым птенцом, ощущаю, что неведомая и незримая матерь — близкая и ласковая — дарит мне новое бытие. Отныне — я дитя свободы.

С шелестом раскрываются крылья. От каждого взмаха они растут. Я проникаю в многомерность, в глубины несказанных миров. И такое счастье заливает — мою грудь, такая благодарность вселенской матери, что я от радости плачу и кричу в беспредельность:

— Спасибо, мама! Он, спасибо, мама!

Никто уже не уничтожит меня. Я — во всем. Все — во мне. Ультрафиолетовая птица свободы начала свой нескончаемый полет…

Откуда такое видение? Химера, но какая радостная. Фантазия, но отчего она оставила чувство реальности?

Символы, символы… Сколько кодов захоронено в подсознании, в сверхсознании человека. Вся природа — код, сгусток насыщенной информации. Неустанное раскрытие некоей программы, неумолимый поток причинности, рожденный напряженным Словом таинственного истока. Какое же зерно скрыто в человеке? Что из него должно вырасти?

Теперь уже не усну до рассвета. Крыло несказанного коснулось меня, буду слушать эхо неслышного голоса. Быть может, потом станет горько, грустно, еще тяжелее, чем раньше, но я убедился в одном: небывалое — в нас…

Я влюблен.

Печаль? Какие глупости. Пессимизм? Гомон расстроенной души. Вот оно — решение.

Любовь. Я перечитываю предыдущие страницы и улыбаюсь. Наши разочарования, вселенская скорбь, печаль — лишь поиск полноты. А полнота — любовь.

Мы ищем в бесконечности. Меряем время мириадами лет. А завершение — вне масштабов. Мотылек и цветок. Матерь и дитя. Поэт и песня.

Как это случилось? Сколько времени прошло? Не знаю.

Был новогодний вечер. Веселый ералаш. Ожидание полуночи. Кто-то танцевал, кто-то смеялся, кто-то готовил на стол традиционную вечерю. А я в кругу ребят и девушек вел беседу о сущности времени. Неудержимо двигались стрелки, приближались к условной черте. Мы говорили… о чем?

Теперь это не имеет значения. Философские абстракции. Я понял: можно построить нескончаемую лавину моделей. И каждая будет претендовать на право первенства, на исключительность истинности. Беспредельность может вместить сколько угодно вариантов гипотез или теорий, как скульптор может вылепить из глины любую форму.

Приблизилась полночь. Гости садились за стол. И тогда она вбежала в комнату.