Тед Чан - Выдох

нечто по-настоящему важное, – сказал ему тогда Хасан аль-Хуббаль. – Когда ты вернешься домой, тебе нужно будет нанять лошадь и отправиться к месту, которое я укажу. В предгорьях холмов к западу от города ты должен отыскать небольшую рощу, а в ней – дерево, в которое ударила молния. У подножия дерева найди самый большой камень, какой сможешь перевернуть, и копай под ним.

– Что я там увижу? – спросил Хасан.

– Узнаешь, когда найдешь, – был ответ.

С тем Хасан и вернулся в Каир. На следующий день он отправился к холмам, как ему было указано, и бродил в роще, покуда не наткнулся на расщепленное молнией дерево. Землю под ним сплошь усеивали большие камни, и Хасан перевернул сначала один, потом другой. Только когда он копал под третьим, его лопата неожиданно обо что-то ударилась. Торопясь, Хасан сгреб в сторону землю и увидел бронзовый сундук, битком набитый сокровищами. Ничего подобного Хасан никогда в жизни не видел. Навьючив сундук на коня, он повез его назад в город.

Когда юноша в очередной раз встретился с Хасаном аль-Хуббалем, он спросил:

– Как ты узнал, где зарыт клад?

– Как и ты, я узнал это от самого себя, – сказал старший Хасан. – Объяснить, откуда мы узнали, где именно спрятано золото, я не в силах. Очевидно, такова была воля Аллаха, а разве не она лежит в основе всего?

– Клянусь, – торжественно пообещал юный Хасан, – что разумно распоряжусь богатством, которым благословил меня Аллах.

– А я, в свою очередь, намерен и дальше следовать этой клятве, – молвил Хасан аль-Хуббаль. – С тобой мы больше не встретимся. Отныне ты будешь жить своим умом, и да поможет тебе Всевышний.

Так Хасан вернулся домой в последний раз. Теперь, когда у него было много золота, он мог покупать больше пеньки и нанимать рабочих, которым платил по справедливости, а готовые канаты и веревки всегда продавал с прибылью. Несколько лет спустя Хасан женился на красивой и умной женщине, которая посоветовала ему поместить капитал в торговлю. Так он и поступил и вскоре стал богатым и известным купцом Хасаном аль-Хуббалем. До конца своих дней он жил честно и праведно, щедро подавая нищим и жертвуя деньги мечетям и медресе, и был счастлив, пока не забрала его смерть, разрушающая союзы и кладущая конец делам земным.

* * *

– Это поистине удивительная история, – сказал я Вашарату, когда тот закончил. – И великий соблазн для каждого, кто еще не решил, стоит ли ему воспользоваться Вратами лет, – добавил я с легким упреком, ибо подобные выдумки всегда были в большом ходу у рыночных торговцев, расхваливающих свой товар.

– Ты мудр, мой господин, – с поклоном ответил Башарат. – Но напрасно подозреваешь меня во лжи. Аллах кого хочет – вознаграждает, кого хочет – наказывает, и никакие Врата не в силах изменить того, что предначертано человеку свыше.

Я кивнул, ибо в те минуты мне казалось, что я понял его слова.

– Ты имеешь в виду, – сказал я, – что если с помощью твоих Врат какой-то человек сумеет избежать бед, которые пережил его более поздний двойник, то на него могут обрушиться другие несчастья?

– Прости меня, мой господин, если я плохо выразил свою мысль, – возразил Башарат. – Но тот, кто пользуется Вратами, вовсе не выбирает свою судьбу, которая может оказаться такой, а может – и несколько иной. Нет, Врата лет – это нечто вроде потайного хода, по которому ты можешь попасть во дворец скорее, чем если бы шел через главные ворота. Дворец останется неизменным вне зависимости от того, каким путем – длинным или коротким – ты туда добрался.

Признаюсь, эти слова удивили меня.

– Значит, будущее предопределено? – спросил я. – И оно так же неизменно, как и прошлое?

– Говорят, искупление и покаяние – единственное, что способно перечеркнуть прошлое.

– Я тоже слышал об этом, однако не имел возможности убедиться в истинности сего высказывания.

– Весьма прискорбно, мой господин. Как бы там ни было, я могу сказать только одно: будущее не меняется, что бы мы ни предпринимали.

Я ненадолго задумался.

– Ты хочешь сказать, мудрец, – проговорил я, – что если кто-то узнает о своей кончине, то никак не сможет ее избежать?

Башарат утвердительно кивнул.

Все это повергло меня в недоумение, и я некоторое время молчал. Потом я подумал, не может ли подобная предопределенность служить чем-то вроде двадцатилетней гарантии безопасности.

– Предположим, – сказал я, – с помощью твоих Врат человек узнал, что двадцать лет спустя он --">