Евгений Владимирович Сапожинский - Дурацкое пространство

Треск грейфера. Экран. Скинутые на пол туфли; модные очки сняты — она любила смотреть на экран так. Почти светлое платье с бледными розами, длинная толстая коса — довольно странный стиль, граничащий с пошлостью. Сперва он меня слегка раздражал.

Новые копии в последнее время попадались относительно неплохие, второй категории. Везет! Обычно третья. Первой я не видел уже несколько лет. Захудалый кинопрокат. Фильмотека.

Да и цветные тоже были редкостью. В основном я показывал и выдавал в прокат черно-белые. Работа не бей лежачего. Босс иногда приходил, забирал выручку и что-то говорил. Я отвечал. Бизнес был явно обречен: кино интересовало людей все меньше. По крайней мере, такое кино, которое мы с ним демонстрировали. Начальник — тот еще старпер, хотя и моложе меня на год или два. Да и ладно.

Маргарита чувствовала себя здесь, как дома, и мне это было приятно. Если б не она — мне в любом случае рано или поздно пришлось бы уволиться, потому что я уже начинал чувствовать себя в этом месте лишним. Но решил держаться до последнего.

Я соблюдаю правила. Да в общем-то, правило одно. Если приходит хотя бы один зритель, сеанс должен состояться. Это вбил мне в башку босс. Я поначалу спорил, говорил о выгоде. Что ж, как бы там ни было — он платит мне за смену четыреста пятьдесят фантиков, а на транспорт мне тратиться не нужно, ибо живу недалеко, хожу пешком. Деньги, конечно, смешные, зато я имею кайф, который удается понять немногим. Левак? Да, бывает. Но вовсе не так часто, как вам может показаться. Примерно раз в квартал, не чаще. Вы подумали, я бабки лопатой гребу? Ничего подобного. Случаются, конечно, эксклюзивные киносеансы, когда я навьючиваю на себя эту чертову киноустановку и прусь, как слон, за тридевять земель, дабы потешить какую-нибудь сволочь. За это дают денег, но вовсе не столько, сколько можно вообразить. Да, заметно больше, чем за смену, но прикиньте, сколько уходит на транспорт, смазку потеющих мускулов, и, главное, — на компенсацию морального ущерба. О хамстве распространяться не буду. Так что все не так весело, как может показаться на первый взгляд.

…Она стала постоянной клиенткой. Мне начинало казаться: ей все равно, что я кручу — то ли авангард десятых-двадцатых, то ли идеологическую муть тридцатых-сороковых. Она приходила чуть ли не каждый день, занимала место — всегда второе в первом ряду, чтоб положить на сиденье слева свои бабские побрякушки, и наслаждалась. Со временем я тоже начал наслаждаться. Нет, конечно, я любил кино и раньше. Но с Маргаритой я стал каким-то фанатиком. Заряжал пленку — со временем это стало выглядеть чем-то эротичным; огибая ей барабаны, сие действо я рассматривал как некую разновидность интимного акта, такие вот дела. Для Маргариты, конечно, этот нюанс оставался тайной за семью печатями — она просто смотрела на движущиеся картинки. Поворачивал пакетник, тут-то все и начиналось.

Зал. Залом мой шеф называл убогую комнатенку, где с относительным комфортом могли разместиться человек двадцать пять — тридцать. Никакой аппаратной не было — проектор заслонен чисто символическим экраном с двумя дырками: сделано по моей инициативе. Зал?

Почему бы ей, думал я долго, полгода по крайней мере, не смотреть нипковизор? Ведь он недорого стоит — ну не так, чтоб недорого, но накопить на него можно. Не считаю чужих денег, о нет. Просто бабло, потраченное на билеты, можно было бы потратить с бо́льшим толком, так мне кажется. Что ж, мое мнение, не более того. Нет, она зачем-то посещала (и посещает) этот крохотный кинозал — молчит, только протягивает деньжата на билет, всегда без сдачи — потом проходит и садится на свое место. Королева. Можно подумать, у нас тут какой-то гранд-отель.

Не поймешь.

Однажды у меня порвалась пленка. Слыхал, за такое увольняют. Хлестнуло «молоко»; шеф, слава богу, отсутствовал. Маргарита легко бы могла настучать на меня, ведь согласно нелепому кодексу, который придумал этот умник — он так сию писульку и назвал, пижон: именно кодексом, а не какими-то там правилами, — я сам подошел к ней после сеанса с книжкой и предложил сделать запись. Перо было наготове. Марго, надо отдать ей должное, сделала вид, что знать ничего не знает, отвернулась, и все. Сердце стучало, как бешеное. Я возвратился к --">