Анатолий Петрович Днепров - Рассказы. Часть 1

— Моё терпение лопнуло, когда «Рыжая хризантема» притащила плёнку с «Медузой, заглатывающей краба». «Медузу» я испытал на себе. Ничего особенного. Перед глазами туман. Будто посадили в банку с молоком, и страшно сосало под ложечкой.

Я твёрдо решил уйти из дома «Рыжей». В течение нескольких недель в Квизпорте были модными записи кобр и питонов, потом ящериц, затем насекомых, и я решил, что, славу богу, скоро весь животный мир кончится, проклятые толстосумы опустятся до самого его дна и успокоятся. Меня очень забавляло смотреть, как моя хозяйка повторяла всю эволюцию Дарвина, так сказать, наоборот…

Конечно, до правительства дошли слухи о том, что делается в Квизпорте. Жители кэмпа друг друга загрызали, душили, кусали и глотали. Они озверели в буквальном смысле слова! В ночном клубе устраивались сеансы под заглавием «Джунгли». Там собиралось несколько десятков шакалов, тигров, медведей, гиен, кобр и крокодилов, в общем, целый зоопарк, и то, что там творилось во время проигрывания долгоиграющих записей, трудно представить. Каждые «Джунгли» кончались серьёзными увечьями и двумя-тремя умопомешательствами.

Ван-Бикстигу предложили убраться из страны. И вот перед самым отъездом он распродал несколько десятков экземпляров новой психокомпозиции с таинственным заглавием. Он утверждал, что эта запись — неповторимый образец нового научно-технического искусства, и что она содержит такие ощущения, которые стоят не менее пяти тысяч долларов за штуку.

Стоит ли говорить, что «Хризантема» была первой, кто купил последнюю сенсограмму Ван-Бикстига. Перед тем, как её проиграть, она приказала мне уйти.

«Это я должна прочувствовать в одиночестве», — сказала миссис Эвелина.

Целый час я ходил по улицам Квизпорта. Во всех домах были погашены огни. Кэмп как будто вымер, но я знал, что это не так. Одуревшие от психосимфоний богачи проигрывали на себе что-то. Только что? Тишину иногда прорезали яростные выкрики, стоны и завывания. Из одного дома послышался такой страшный вой, что я не выдержал и поспешил домой.

Хозяйку я застал на полу мёртвой. Я позвонил доктору. Мне сказали, что врачи разъехались по срочным вызовам и что миссис Эвелина поставлена на очередь.

Тогда я снял с магнитофона ленту, и начал отключать от хозяйки электроды. Меня удивило, это электрод отвалился с поясницы сам собой. И только тут я увидел, что и верхняя и нижняя половины тела соединялись вот такой трубкой…

Куппер вытянул свой указательный палец. Он у него был толстый, волосатый, кривой и жёлтый от табака.

— Вот такой перемычкой соединялись верх и низ хозяйки. Я так до сих пор и не знаю, почему она пыталась разорваться. Большинство смертей в Квизпорте произошли точно по этой же причине…

Куппер умолк. После долгого молчания кто-то спросил:

— И всё же, что предполагают?

— Держат в тайне, — сказал Куппер. — Кстати, я сохранил на память последнюю ленту… Он вытащил небольшую катушку с голубой наклейкой.

— А ну-ка дай, прочитаем, что здесь написано.

— Непонятно. По-латыни.

— Я знаю латынь, — вдруг сказал молодой парень, студент-медик. Он взял катушку и прочитал. «Бацилла коли. Митозис».

— Господи, так ведь это!..

— Что? — уставились мы на студента.

— Это кишечная палочка в период деления… Бактерии ведь размножаются делением…

1963

Примечания

1