Роберт Альберт Блох - Рассказы. Том 4. Фатализм

приготовлении скромной пищи, напоминании о времени приёма лекарств и выпроваживании незваных гостей. Кухонный лифт служил для доставки еды на второй этаж, переговорная труба предназначалась для нечастого общения, и у Люка оставалось достаточно свободного времени для размышлений.

Что этот выживший из ума старикан там делает? Что он там скрывает? Что за загадочные звуки долетают порой до ушей Люка из запертых комнат? По ночам со второго этажа доносилось громыхание резко открываемого окна, и слышалось размеренное пение, чуть приглушённое, но довольно звучное. Отупляющие монотонные литании терзали слух Люка, будто бьющие в сердце джунглей туземные барабаны. Его дядя молился, но не тем богам, которых знал племянник. Это были более архаичные и суровые боги; ибо кому, кроме Древних, приносят кровавые жертвы?

Однажды, получив письменный приказ, Люк приобрёл трёх прекрасных белых петухов и отправил их живыми наверх с немым слугой, приходящим по дядиному требованию. Тем вечером Люк никак не мог уснуть, тревожные мысли отгоняли сон, а в полночь его беспокойное бдение нарушил пронзительный клёкот заживо потрошёной птицы. Раздался тяжёлый удар мясницкого ножа, сопровождаемый предсмертным трепетом крыльев, затем на несколько минут воцарилась гнетущая тишина, а после послышался дядин голос, нараспев бормочущий нечестивую молитву. Окно на втором этаже с грохотом распахнулось.

На мгновение Люк решил, что воображение вздумало сыграть с ним злую шутку. Ибо он почуял в воздухе отвратное смешение запахов ладана, свежей крови и чего-то ещё.

Да, присутствовал чуждый дух, который нос не желал распознавать, а мозг не осмеливался. Это было зловоние падали, призванной принять кровавое подношение, и какое-то необъяснимое интуитивное чувство подсказало Люку, что призыв услышан и жертва принята.

Люк задрожал в своей постели, когда понял по звукам, исходящим сверху, что неизмеримо мощный магический ритуал ещё не окончен. Его потрясённый и ошеломлённый разум просто-напросто отказывался верить в то, что теперь вместо одного голоса звучало слитное пение сразу двух.

И когда Люк почувствовал, как массивные брёвна, из которых сложен дом, надрывно стонут под чьей-то тяжёлой поступью, когда услышал замогильное завывание ветра, налетевшего из гавани и ворвавшегося в комнату на втором этаже через отворённое окно, то понял, что он должен сделать. Чёрные свидания, алые жертвоприношения, мерзкие песнопения следует пресечь раз и навсегда. Да, его дядя — творец тёмного колдовства. И сколько же ещё Люку предстоит проторчать здесь, в гниющем доме, на правах узника и лакея этого чародействующего чудовища?

Чудовище необходимо убить…

Люк размышлял об этом до следующего вечера; до тех пор, пока сознание не погрузилось в пучину туманных сновидений, наполненных кошмарами.

Чудовище необходимо убить. Ведьм и колдунов надлежит уничтожить…

В полночь тяжёлый аромат ладана снова заполнил дом. Сон Люка потревожил скользящий пугающий шёпот, вязким потоком струящийся по потолку и стекающий вниз по стенам. Затем опять раздался неуклюжий топот огромных пяток или копыт. Люк сразу же вспомнил про открытое окно на втором этаже. Он, боясь даже пошевелиться, пролежал без сна до восхода солнца, наполнившего комнату светом и вернувшего способность здраво рассуждать.

Я убью его. Я должен…

Вот тогда-то Люк Холланд решился исполнить задуманное; он получил яд и устроил всё так, чтобы старик не смог вызвать к себе немого слугу. Разные мысли посещали Люка в это время. Он с неугасимой ненавистью думал о своём дяде; он с непрестанной тревогой размышлял над легендами Новой Англии^[1], что слышал в детстве, над историями, повествующими о чародействе и о тошнотворных существах, являющихся извне на колдовской зов. Он с греховным вожделением грезил о том, как будет купаться в роскоши, получив огромное наследство; он с праведной набожностью помышлял о благочестии, которому предписано уничтожать ведьм и колдунов.

И теперь Люк поднимался по скрипучей лестнице с подносом в руках. Ну а в голове звучала озорная навязчивая мелодия; дивная запоминающаяся музыка, задорно звенящая в ритме биения пульса.

«Убей его, убей его, УБЕЙ ЕГО!»

В венах бушевали и бурлили стремительные потоки уверенного восторга. Никогда Люк не чувствовал себя более энергичным, более сильным. --">