Ашот Гаспарович Шайбон - Победители тьмы. Роман

Но за полетом кругосветных воздухоплавателей с напряженным интересом следили советские испытатели не только в самой Москве. В различных частях земного шара были установлены специальные пункты наблюдения, и наблюдатели тщательно записывали все показания приборов, фиксируя время и высоту прохождения астероидинолета.

Несмотря на слабое здоровье, престарелый Лео Аденц ни на минуту не отходил от экрана в ожидании скорого возвращения снаряда. А самому Абэку и тем конструкторам, которые внесли свою лепту в дело создания чудесной машины, не терпелось минутой раньше услышать мнение испытателей и, главным образом, капитана АЛД-1 Сергея Зорькина, - пока что являвшегося единственным кандидатом на пост пилота будущих межпланетных полетов. Его похвала или неодобрение должны были явиться серьезной оценкой их коллективного труда.

И преданный друг Абэка - Сергей Зорькин доставил всем большую радость, дав очень высокую оценку астероидиноплану после первого испытательного полета. Эта похвала окрылила всех создателей чудесного снаряда. Радости и гордости Абэка не было предела, и, обращаясь ко всем, он воскликнул:

- Настанет день - и мы прилетим с такой же блестящей победой из космического рейса!

- Слава советской технике! Ей удалось доказать, что деловое путешествие в космос войдет в наш завтрашний быт! - взволнованно подхватили его слова маститые ученые.

Однако Абэку Аденцу, так же как и всем наблюдателям, недолго пришлось радоваться первой победе. Произошло нечто ужасное: второй полет завершился внезапным загадочным исчезновением АЛД-1…

После того как астероидиноплан, сияющим метеором мелькнув в небе Москвы, устремился в свой второй ответственный полет и, завершив первую его часть, повернул обратно, - человечество потеряло из виду чудесную машину со всем ее экипажем. Астероидиноплан словно сгинул. Физик-астероидинолог Давид Аденц (отец Абэка), пилот АЛД-1 капитан Сергей Зорькин, биолог-метеоролог Сал-дыхов, космограф Левин и три инженера-механика канули в неизвестность.

Прошли годы…

Потеряв единственного брата, сраженный горем Лео Аденц решил окончательно переехать в Армению. Старый ученый вновь поселился на склоне Норка - холмистого пригорода столицы Армении, в том самом особнячке, в котором жил он когда-то с семьей пропавшего брата и где протекало детство маленького Абэка.

И вот теперь перед убеленным сединами Аспинедовым сидел возмужавший Абэк Аденц, с помощью которого «Октябрид» должен был не только свободно опускаться на самое дно всех морей и океанов, не только беспрепятственно плавать на поверхности необозримых океанических вод, но и взмывать в небо и реять в безграничных просторах эфира.

В глазах этого высокого, чернокудрого, энергичного юноши горел неугасимый пламень, внушавший невольное доверие к нему и веру в его способности. Самый тембр его чистого голоса, выразительная и отчетливая интонация речи выдавали совершенную гармонию мысли и воли.

Абэк Аденц сознавал, что авторитет Аспинедова и счастливая старость его во многом зависят теперь от удачного завершения строительства «Октябрида». И даже маленькая неудача Абэка была бы гибельной для Николая Аспинедова.

Подводный город «Октябрид» не мог бы полностью оправдать свое назначение, если б он оказался неспособен так же свободно реять в воздухе.

Но до конца ли доверял старый ученый Абэку и его помощникам? В глубине души Абэк слегка сомневался в этом. То обстоятельство, что Аспинедов так глубоко уважал его, так считался с его мнением, еще больше увеличивало чувство ответственности за успешное завершение строительства, заставляло еще строже следить за тем, чтобы по самонадеянности не проглядеть какую-либо ошибку. Абэку Аденцу не раз казалось, что острый взор Аспинедова проникает в самую глубь его души, стремясь изыскать в ней малейшую тень сомнения или неуверенности и сурово упрекнуть за непродуманное до конца решение ответственного задания. Именно поэтому молодой конструктор держался настороже как во время дружеских, так и официальных встреч со старым ученым. Он опасался, что при возможном столкновении с Аспинедовым, ему придется сказать в порядке естественной самозащиты: «Вы ошибаетесь, уважаемый Николай Львович. Вы не только недооцениваете мои способности, но и не желаете считаться с положительным мнением обо мне, высказанным самыми авторитетными инстанциями!»