Робeрт Шекли - Мир сна

отсчитывала минуты, не нарушая общего хода времени.

А где-то за городом расположились пригороды; но Лэниген знал, что трава там не вырастет внезапно под чьими-нибудь ногами. Она просто растёт сама по себе, растёт неумолимо, но незаметно глазу, не согласуясь с чьими бы там ни было чувствами. А горы, как были черны и высоки, так такими и оставались — вросшими в землю гигантами, лишёнными возможности (и совершенно не предназначенными для этого) маршировать под золотым (или лиловым, или зелёным) небом.

Застывший мир. Предопределённый мир рутины и привычностей. Мир, где жутчайшая скука не только возможна, но предопределена. Реальность, в которой быстроизменчивая ртутная субстанция сведена к вязкому вялотекущему клею.

А посему волшебство феноменального мира стало невозможным. А какая жизнь без волшебства?

Лэниген закричал. Он кричал, а вокруг собирались люди, разглядывали его (но ничего не делали); потом, как и ожидалось, явился полицейский (однако солнце ни разу не изменило ни цвета, ни формы); а вскоре и машина скорой помощи промчалась по застывшей улице (но без труб и проституток, и на четырёх колёсах, вместо приятных глазу трёх или двадцати пяти); и санитары забрали его в дом, который находился именно там, где ему полагалось быть; и начался длинный нудный разговор; и вопросы исходили от людей, не меняющих своего облика; а стены комнаты, где ему задавали-вопросы, так и оставались окрашенными в белый цвет.

Ему прописали отдых, тишину и спокойствие. Именно этим трём ужасным отравам Лэниген сопротивлялся изо всех сил, пытаясь близко не подпустить их к себе. Но ему, естественно, закатили их в сверхдозе.

Однако он не умер — яд оказался недостаточно сильным, — а просто свихнулся окончательно. Спустя три дня его выпустили — образец пациента и образец лечения.

Теперь Лэниген верил, что никакие изменения невозможны. Он превратился в мазохиста, наслаждаясь настырной неизменностью вещей. Он превратился в садиста, поучая других божественному механическому порядку вещей.

Лэниген совершенно приспособил своё безумие (или безумие мира) ко всем сторонам жизни. За исключением одной. Он не был счастлив. Ибо порядок и счастье относятся к тем противоречиям, в примирении которых Вселенная пока ещё не преуспела.

--">