Марина Олеговна Саввиных - Кассандра

сочинилось. Мусагет был искренне растроган. Ему, как правило, нравятся тексты, связанные с его историями. Даже если они далеки от совершенства. Правда, взявшись критиковать, он это делает беспощадно. Тонкость и глубина его анализа всякий раз приводят меня в восхищение.

Мы немножко поговорили о неотериках, об особенностях выражения интимного чувства у Катулла и Овидия (с кем я еще могла бы обсуждать столь причудливые материи?). Потом он задумался на несколько секунд и в качестве примера наиболее действенной критики поведал мне подробности своего состязания с Марсием. Это было что-то умопомрачительное! В ярких выразительных образах он представил картину расправы над побежденным музыкантом : как его пригвождали к старому кривому ясеню, как сдирали с него кожу, с живого, бьющегося, кричащего... У меня перехватило дыхание, и слезы закипели где-то внутри, не успев подняться к оболочкам глаз. А ему хоть бы что. Правда, время от времени и по его лицу пробегала тень страха и отвращения, что-то в собственном монологе неприятно задевало его экстраординарное эстетическое чувство. И видно было, что прежде он никогда об этом не задумывался и лишь теперь уловил в своем давнем подвиге все тот же знакомый оттенок нечаянного злодейства.

Кожа, содранная с Марсия, говорят, висела на гвоздях в пещере близ города Келены. И трепетала, когда раздавались звуки фригийской флейты.

Какая субстанция во мне трепещет при звуках этого ненавистного голоса?!

5.

Зачем он приходит? Не на меня же любоваться, в самом деле!

Мало у него такого добра!

Или?..

Неужели он все-таки что-то увидел? Различил в пустоте серебряную проволочку, что тянется от моей макушки к зениту?.. По ней постоянно течет ток, мощностью соизмеримый разве что с каким-нибудь космическим мальстремом. Такая энергия - сквозь меня!

Неужели он способен видеть блуждающие здесь фантомы? слышать симфонические исступления моих цикад? Неужели он... мне... ОДНОПРИРОДЕН?!

Закройтесь, глаза мои, не глядите!

Его внутренняя жизнь - надежно сокрыта. При всей его склонности к обильным речам - оттуда он не сказал еще ни слова. Но я уже достаточно приблизилась, и теперь, к сожалению, - вижу.

Плохи, плохи его дела.

Музы, одна за другой, его покидают. Возможно, громко сказанное слово потому и необходимо ему, что хотя бы ненадолго заглушает беспрерывный шелест удаляющихся крыл. Что ж... Музы по природе - женственны. А женщину ему не удержать. Мифология полна страшных рассказов о том, как он преследовал нимф и смертных девушек, как жестоко расправлялся со строптивицами, как был низмен и завистлив в плотской корысти... Он - прекрасное чудовище. Это так. Его нельзя не любить. Но любить его невозможно. Даже соперницы объединяются в общей ненависти к нему, сплетаются, свиваются, жаждут... Я думаю, когда-нибудь его растерзают вакханки. Слез будет!

О себе в этом смысле мне и подумать-то страшно. Что меня влекло? Любопытство. Я долго отчужденно вглядывалась со стороны. Все было так просто: подозрительный объект на предметном стеклышке. Это его усики. Это его лапки. А вот так устроен стрекательный аппарат. При соблюдении техники безопасности - никакой угрозы здоровью.

Теперь же во мне просыпается mizerere. Его судьба - в самых общих очертаниях - вся передо мной, как узор на ладони. В этом узоре - какой-то трагический излом. Судьба его печальна. Сквозь призму грядущего даже его нестерпимый эгоцентризм становится возвышенно печальным.

6.

Кажется, я поняла, из чего он сделан. Его сознание - зыбкая, не имеющая устойчивых границ масса символов. Они все время движутся, образуя бесчисленные комбинации. Ars combinatorica - его стихия. Но, скорее всего, он сам далеко не всегда успевает улавливать импульсы, ведущие к очередной перегруппировке, и не всегда способен ими управлять. Спонтанность и рассудочность в равной мере ему свойственны, и это делает его непредсказуемым.

И вот... буферный слой его души, специально оснащенный для производства миражей, - то один, то другой, то третий... Все беспрерывно меняется, пульсирует, ускользает, рассыпается. Бесконечная смена замков на песке, смываемых водой и возводимых заново, иногда в течение считанных минут.

Удивительно! Его присутствие придает окружающему вид некой сложной аллегории. Все указывает на все. Пространство заполнено взаимными реверансами вещей. Бесформенное существование пронизывается сквозным сюжетом. Я чувствую себя парящей над страницами чудесной --">