Майк Резник - Как я написал Новый Завет

насколько мне известно, ни один из тех, кого он проклял или благословил, не может этого подтвердить, а я для себя давно уже смекнул — не в моих интересах признаваться, что я высмеивал его на кресте, и держу рот на замке.

Но, как бы то ни было, они постоянно устраивают шумные праздники, совсем как Супер-Боул¹, но без двухнедельной рекламной кампании в прессе, по ходу которых христиан бросают львам. Зрелища эти становятся все более популярными у народа, хотя они скорее тянут на костюмированный бал, чем на спортивное состязание, поскольку христиане никогда не выигрывают и местные букмекеры не могут принимать ставки.

Я задерживаюсь в Риме почти на два столетия, потому что меня избаловали водопровод и вымощенные дороги, но потом вижу надписи на стенах и понимаю, что мне предстоит пережить Римскую империю. А потому, решаю я, неплохо найти более спокойное местечко до того, как нагрянут гунны и мне придется учить немецкий.

Так я становлюсь бродягой и выясняю, что мне нравится путешествовать, хотя человечество еще не додумалось до пульмановских вагонов и гостиничных сетей, вроде «Холидей-Инн». Я осматриваю всевозможные чудеса древнего мира, хотя тогда не такого уж и древнего, даже добираюсь до Китая (я им помог изобрести порох, но убрался, прежде чем там додумались до фитиля), охочусь в Индии на тигров, даже подумываю, а не взобраться ли на Эверест (от этой мысли я в конце концов отказался: названия у нее тогда еще не было, а какой прок похваляться, что ты покорил безымянную вершину где-то в Непале?).

Закончив мою кругосветку, создав и пережив не одну семью, я возвращаюсь в Европу, чтобы увидеть, что весь континент погрузился в темные века. Нет, солнце светило столь же ярко, что и прежде, но едва начинаешь говорить с людьми, как становится ясно, что средний aй-кью² понизился пунктов на сорок.

Какую же скуку навевали эти разговоры! Все неграмотные, за исключением монахов, да еще выясняется, что они не изобрели ни системы кондиционирования, ни установок для быстрого замораживания продуктов. И после того, как все сказано о короле, погоде и типе удобрений, которые следует использовать на полях, разговор гаснет, как сгоревшая свеча.

И все-таки я понимаю, что вот он, мой шанс отомстить, даю священные обеты, присоединяюсь к монашескому ордену, живу отшельником целых двадцать лет (разве что по субботам устраиваю себе разгрузочную ночь в городе, поскольку физически и сексуально я еще о-го-го), получаю возможность перевести Библию и начинаю излагать на понятном людям языке, каким он был на самом деле. К примеру, тот случай со свиньями из страны Гадаринской, когда он велел бесам вселиться в свиней и погнал их с холма в море. Нынче кто-то и удивится: а о чем тут, собственно, говорить? — но надо бы помнить, что переводил я Библию для грязных фермеров, которые воспринимали ученость совсем иначе.

Или вот эта смоковница. Только сумасшедший может проклясть дерево за то, что оно не дает плодов не в сезон, верно? Но по какой-то причине все, кто читает об этом, полагают, что сие — пример его могущества, а не глупости. Так что вскоре мне это надоедает, и я больше не прикасаюсь к священному писанию.

А кроме того, я чувствую, что пора перебираться в другие края. Я начинаю замечать, что, стоит мне прижиться в каком-то месте, как у меня появляется зуд в пятках и приходится двигаться дальше. Я понимаю: это, разумеется, проклятие, но если путешествие из Греции в Рим во времена расцвета империи сопровождалось только положительными эмоциями, то в темные века прогулки по Европе удовольствия не доставляют, поскольку двухсложное слово оказывалось для большинства населения камнем преткновения, да и мыло еще не вошло в обиход.

Короче, после посещения столиц Европы у меня возникает ощущение, будто я вновь вернулся в древнюю Иудею, и я решаю, что пора кончать с темными веками. Осенило меня аккурат в Италии, я делюсь своими мыслями с Микеланджело и Леонардо (мы как раз пили доброе вино и играли в карты) и они признают мою правоту, соглашаясь, что пришла пора Возрождения.

Потом выяснилось, что сдвинуть телегу с места — дело непростое, так что у них обоих слегка помутилось в голове. Микеланджело проводит несколько лет, лежа на спине, весь заляпанный краской, а Леонардо начинает конструировать летательные аппараты. Однако труды их не пропадают даром, в Италии начинает возрождаться цивилизация, хотя элегантная Лукреция Борджа, которая неизменно --">