Евгений Ануфриевич Дрозд - Все золото мира и весь его блеск

Он носил рваный, старый, очень грязный халат и сандалии на босу ногу. Жиденькие седые пряди растрепанным венчиком окружали коричневую лысину, на впалых щеках и подбородке — серебряная щетина. Левую руку он держал поперек живота, как бы придерживая полы халата.

Старик подошел, остановился и стал вглядываться в их лица с выражением той же идиотской радости. Йонат уже начал было что-то шипеть, но Хэм Питч его опередил и заговорил первым.

— Так, так, молодые люди, и что же мы тут делаем среди бараков и помоек? Все веселятся, имеют свои удовольствия, а такие прекрасные молодые люди сидят в пыли и вонище. Вместо того, чтобы пить вино, танцевать с барышнями и вкушать радости жизни… Скажите мне, что это делается на белом свете!..

Йонат вскочил на ноги.

— Ты что, издеваешься, старый козел?! Да я тебя щас…

Старик запустил руку за пазуху.

— Спокойно! — сказал он и вдруг выхватил из-под халата тускло блестящий револьвер и направил на Квеси Йоната. Полы халата распахнулись до веревки, служащей поясом, обнажив тощую грудь, покрытую седыми волосами.

— Стоять! — старик глядел со злым прищуром.

Йонат попятился назад, наткнулся на камень и плюхнулся на него, закрываясь ладонью от направленного в его сторону ствола.

— Эй, ты что?! Рехнулся? Убери пушку, дурак…

Старик, довольный произведенным эффектом, захихикал, взял револьвер за ствол и протянул Нихаду.

— Держи.

Нихад осторожно принял оружие, слегка напрягая мышцы в соответствии с предполагаемым весом револьвера. Его рука подскочила вверх — револьвер оказался необычайно легким.

— Так он игрушечный! — поразился Нихад. — А выглядит, как настоящий.

— Черная керамика, — гордо ответил Хэм Питч.

— Ну-ка, дай позырить, — протянул руку Йонат.

Они вертели в руках черную игрушку, осматривали барабан, курок, качали головами и причмокивали. Старик самодовольно хихикал.

— Что, старый, — спросил наконец Йонат, — решил торговлю открыть? И сколько думаешь на них зарабатывать? Берешь нас в дело?

— В годы моей юности, — ответил старик надменно, — молодые люди были догадливее. Я не собираюсь открывать дело, а собираюсь пустить их в дело.

— Их? — спросил Нихад.

— Немного терпения, молодые люди.

Старик не по годам резво смотался в барак и вынес оттуда еще два керамических револьвера и кучу какого-то пестрого тряпья.

— Вот, — сказал он, несколько запыхавшись, сваливая тряпье у ног парней и вручая один револьвер Йонату.

— Что это? — спросил тот, косясь на яркую материю.

— Молодые люди, скажите старику, долго вы намерены жить среди помоек, не имея гроша в кармане и возможности в праздник позволить себе хотя бы кружку пива?

Друзья угрюмо молчали.

— Лично я, — продолжил Хэм Питч, — больше так жить не намерен. И я-таки желаю разбогатеть, чтобы иметь приличный дом, носить хорошие костюмы, вставить себе зубы и кушать вкусную и полезную пищу. И я говорю вам, что разбогатею и сделаю это сегодня. А вы мне в этом поможете.

— Прямо сегодня? Во время карнавала?

— Сегодня или никогда!

— И что мы должны делать?

— Для начала наденете вот это.

Старик указал на принесенное им тряпье. «Это» оказалось длинными балахонами-накидками, пошитыми из белых и черных ромбов, с подкладкой и капюшонами. Кроме того, были еще три маски, изображавшие веселенькие лица паяцев.

— Мы все наденем это и спрячем под полой эти маленькие, черные игрушки, и выйдем на улицу, и нанесем маленький визит в ювелирную лавку Зенавы Тесфайи — он сегодня работает, ибо много есть богатых господ, желающих в день праздника подарить своей даме ту или иную безделушку. И мы нанесем свой визит сегодня, пока идет карнавал и никто не обратит на нас внимания, и сделаем это сейчас, ибо через полчаса Зенава отпустит приказчиков и на пару минут останется один, чтобы все запереть и проверить… Итак, молодые люди?..

Йонат присвистнул.

— Ну, ты даешь, старый! Здорово придумал!

Глаза его горели, он дрожал от возбуждения.

— Годится, Хэм Питч, пиши меня в свою команду!

Он быстро напялил балахон и маску, завязал тесемки. Вдруг его глаза, блестящие из прорезей веселенькой личины, остановились на Нихаде. Тот сидел не шелохнувшись.

— Эй, а ты что?

Нихад посмотрел на него и на старика с несчастным видом.

— Я… не могу я, ребята, — прошептал он. — Это ведь грабеж, это… нехорошо…

Он сам устыдился своего лепета.

Старик --">