Дмитрий Анатольевич Гаврилов - Зов смерти - 1

коже. Есть такие люди — и сказать-то нельзя точно, чем они тебе не показались.

Но Игорь зачем-то просил именно меня… еще раз… Я решила сперва отвести гостя в «Свет».

Актеры суеверны. Светом мы называем большой зал наверху. Там величественные колонны, лампады, голубой «небосвод». Лишь отыграв в Свете первый спектакль, мне стало понятным, как в храмах «работает» купол во время молений. Там само пространство вибрирует, подчиняясь твоему голосу.

Мы поем и легкие вещи, но Свет не принимает дешевого и вульгарного. Там мы играем только серьезные оперы. А вот остальную часть здания и нижний полуподвальный зал мы именуем Тьмой, в буквальном и переносном смыслах. Нет, не только из-за вечно-тусклых ламп. Там и время стало — стрелки часов безжизненны. Внизу «египетская тьма», вдоль стен залы, в недавнем прошлом это бар — изваяния грифонов и сфинксов. Столкновение с каждым, как сказал бы великий комбинатор, приравнивается к удару о «несгораемый шкаф» из общежития монаха Щварца.

Гость остался доволен Светом, он тут же сообщил, весело подмигнув, что намерен предложить мне роль в своей постановке. Мне, и никому больше из «наших»?

— Неужели, для вас так важно играть именно здесь? — спросила я, не оглядываясь — мы спускались по витой лестнице с высокими ступенями.

Одно неосторожное движение — можно подвернуть ногу, особенно когда тонкие каблучки.

— Только здесь! — подтвердил он глухо.

Я обернулась.

— Не соскользните вниз! — чужак сверкнул золотым зубом, в следующую же секунду превратившимся в черный провал.

Но мы уже на месте, иначе, я бы точно слетела по ступеням. Мне хотелось броситься наутек, выбежать вон из моего храма, в один день ставшего застенками.

— Гмммм… — задумчиво протянул он, осматривая «Тьму», — Я, конечно, не привередлив, но Свет мне приглянулся. Мы будем играть в Свете!

Я задохнулась от такой наглости и подумала:

— Где разрешат — там и станешь, но я бы тебе и Тьмы не доверила!

— Почему ты такая злая, Ирэн? — сказал он.

Меня поразила даже не фамильярность, а то, как точно проклятый чужак угадал мое настроение. Но я выдержала паузу, я молчала, ожидая продолжения…

— Почему ты не спрашиваешь, что за роль мы хотели бы тебе предложить?

Я не отвечала.

— Что скажешь о Гелле? — придвинулся он ко мне.

Изо рта шел гнилостный запах.

— Ты понимаешь, детка, что роль обязывает… — холодные тонкие пальцы гостя обхватили мой локоть.

— Не трогайте! — толи пискнула, толи прошипела я, отдернув руку и бросилась прочь по коридору, потом резко наверх по короткой лестнице, и снова наверх…

Запах гнилой рыбы преследовал меня до самой двери. Вот он, спасительный выход. С неожиданной для себя силой, я рванула массивную медную ручку, чуть не сорвав тугую пружину.

Вот и все! Дверь яростно хлопнула за спиной. Я оперлась на нее, переводя дух.

Улица встретила приятной прохладой.

Накрапывал мелкий затяжной дождик, рисуя на лужицах круги. Автомобили выстроившись в вереницу, лениво тянулись к светофору, а пешеход, спрятав щеки в воротник, торопился пересечь широкую мостовую.

Поздно! Взревели моторы. Хищно скалясь, выбросив клубы серого газа, машины устремились вперед.

Удар! Меня чуть не бросило на тротуар, но взмахнув руками я таки удержалась на ногах и ринулась прямо через улицу под недовольные гудки и визг тормозов. Если он преследует — погибнем оба.

Дальше — как в замедленном кино. С шеи соскальзывает нитка, бесценные крохотные бусинки — оберег, подарок мужа — сыпятся на асфальт, обозначая мой путь, отскакивают и разлетаются под колеса легковых и грузовиков.

Я беззащитна. Мне не скрыться.

Каким-то чудом я оказываюсь на той стороне. Оглядываюсь — непрерывный поток машин скрывает меня от чужака. В желании спрятаться понадежнее, я вбегаю в черный дверной проем, над которым вывеска «Металлоремонт».

Я много раз бывала тут, то зонт поломан, то ключ потеряла…

Но только в минуты, когда все чувства обострены, мир видится человеку в истинном свете.

Чуть ли не носом упираюсь в зеленоватую мраморную доску, на котором толи медью, толи золотом выведены такие слова:

«Здесь, в 1918 году держал практику врач Михаил Афанасьевич Булгаков, создатель романа „Мастер и Маргарита“».

В театр я, понятно не вернулась.

А вечером звонит Игорь.

— Знаешь, — говорит, — они хотели Света, но я согласился на Тьму. --">