Евгения Ивановна Фёдорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

нельзя было изначально, даже если бы мы победили? — насторожился я.

— Опять нет, — титрин поднялся, оперся мне на грудь лапами и заглянул в глаза. — Авторское право на Вселенскую Пьесу принадлежит… мне.

Я отшатнулся, но кот знал это наверняка, он устоял и опустился обратно на парапет. Больше не смотрел в мою сторону.

— Я был тем, кто пришел на Землю и предложил Шадумскому написать сценарий о приключениях его соотечественников в чуждом мире бесконечного космоса. Это я был тем, кто подверг тебя всему тому ужасу, что пришлось пережить. Я был началом, катализатором. Потом за дело взялись другие. Мне лишь принадлежало авторское право на Вселенскую Пьесу, и я удачно им распорядился. Я приглядывал за тобой с самого начала, очень хотел, чтобы ты не погиб. Потом уже, когда пришел и бесстыже глянул в твои глаза, когда за чашкой кофе ты как-то рассказал мне, ЧТО значит для тебя эта злополучная книга, я тогда понял, что натворил. Понял, что не все меряется деньгами и не все поступки стоит совершать. Но было поздно.

И я продолжал. Я пообещал тебе авторское право за победу, потому что понимал так же, как твоя жена: тебе нужны цели и стимулы, чтобы не сломаться под натиском Объединенного Командования Земли. Я, как никто другой, понимал, что если ты упрешься, тебя можно будет разрезать на части, но ничего не измениться.

Вижу, как ты смотришь на меня. Мы никогда не были друзьями. Я — журналист, пытающийся выиграть для себя сенсацию. Многие из моих советов ты принимал, другие казались тебе неверными. Я понимаю, что дал плохой совет тебе там, в пещерах Селлы, породив сомнения на счет моей искренности или планов, но я не знал иного выхода! Поверь, я не пытался сжить тебя со свету или предать. Никогда не пытался, но невольно своими поступками предал. Ты можешь меня ненавидеть…

Я знал, чем закончится мой проект, знал, что Шадумский просто напишет книгу, и лишь я сам дам ей продолжение. Я буду с этим жить, как придется и тебе. Ну что, брезгуешь мной?

Я закрыл глаза, заслонив лицо ладонью, засмеялся негромко, вымучено.

— Пустое это, титрин, пустое, — проговорил с натугой, сам себе не веря. — Я изменился. Изменился ты. Авторское право принадлежит тебе, пусть так, но и Шадумский — не невинная овечка. Он гордится тем, на что обрек нас, в отличие от тебя, который пытался что-то исправить, хотя и погряз в собственной лжи. Сейчас я не готов простить тебя, титрин, я не хочу тебя больше видеть.

— Это честно. Авторское право принадлежит тебе, не мне. Еще на старте, еще до того, как ты выиграл Сафари, я заказал переоформить его на тебя, вся эта бюрократия — дело затяжное, только закончили. Теперь вся Вселенная запомнит тебя как героя, как участника и хозяина собственной судьбы. Авторское право на Вселенскую Пьесу у тебя. Ты можешь вернуться на Землю, теперь у тебя нет преград, можешь прийти к Шадумскому и швырнуть ему в лицо договорами и документами. Его никто не вспомнит, он покарал сам себя своей гордостью, в этом ты прав. А я, пожалуй, пойду, чтобы не быть навязчивым.

Он оттолкнулся от парапета и скользнул вниз, но когда я перегнулся, то далеко внизу под стенами дворца лишь нестройно колыхалась толпа приезжих и зевак.

— Нет, титрин, — пробормотал я. — Моя месть будет лежать на блюде и стыть. Все это не сейчас. Сейчас я поступлю по-другому. Я запрошу гражданство на Двуглаве, планете вечного лета, очень уж мне там понравилось. С таким кораблем и деньгами, которые у меня остались, смогу там хорошо устроиться. Хочу, чтобы моя жена и дети забыли, наконец, про все эти кошмары, чтобы они жили на райском материке, не знали горя, купались в чистейшей воде, смотрели на цветы и кушали фрукты.

Но, конечно, сначала спрошу Наташку, вдруг не захочет…

--">