Зиновий Юрьевич Юрьев - Человек, который читал мысли

каком приговоре вы думаете.

— Мистер Росс, я настаиваю, чтобы вы замолчали. Я обвиняю вас в неуважении к суду!

Адвокат, наклонившись к Руфусу Китингу, о чем-то шептался с ним.

— Ваша честь, — сказал он, — ввиду странных обстоятельств этого дела обвинение пробит отложить процесс.

— Просьба принимается, — сказал судья, и Дэвид услышал, как паническая карусель его мыслей начала замедлять вращение.

«Ну и ну, — подумал судья, — еще минута, и я бы рехнулся… Кто бы мог вообразить такое?»

ГЛАВА, В КОТОРОЙ ПРАВОСУДИЕ ОТВОРАЧИВАЕТСЯ ОТ ДЭВИДА

Дэвид возвращался на Лонг-Айленд. Возбуждение схватки, охватившее его вчера на процессе, прошло, и теперь его осаждали тревожные мысли. Он чувствовал вокруг себя какую-то зловещую пустоту, угрожающий вакуум и не знал, откуда ждать удара. Уже темнело. Он не спеша шел мимо аккуратных особняков и думал: куда бежать, куда скрыться от враждебной пустоты? Кто теперь набросится на него, с какой стороны? Человек, читающий мысли! Он видит вас насквозь! Ату его, господа! Сохраним безопасность своих мыслей. Отстоим наше святое право на ложь! Держи его, держи!

— Эй, приятель! — услышал он чей-то голос из стоящей возле тротуара машины. — Не найдется огонька?

— Пожалуйста, — машинально сказал Дэвид, доставая зажигалку и наклоняясь. В то же мгновенье он услышал взорвавшуюся в его сознании чужую мысль: «Сейчас. Правая рука у него в кармане».

Прежде чем Дэвид успел сообразить, что делает, он уже обернулся и резким ударом правой руки сбил стоящего сзади человека с ног. Он почувствовал, как под кулаком что-то хрустнуло.

Второй, выскочив из машины, бросился на Дэвида. Дэвид ударил его ногой в лицо, и тот, падая, увлек его за собой. Тяжелый удар оглушил его, но он смутно почувствовал, как его вталкивают в машину.

«Вот и все», — вяло и безразлично подумал он. На мгновение он пришел в себя от тонкой, пронзительной боли. «Укол». Он быстро проваливался куда-то во мрак. Темнота все густела и густела вокруг, пока он перестал ощущать и ее.

Дэвид очнулся от ощущения невыносимой жажды. Язык, сухой и распухший, с трудом помещался во рту; когда он попытался облизнуть губы, ему показалось, что он провел напильником по наждачной бумаге. То, что он чувствовал, никак нельзя было назвать болью. Боль в какой-нибудь части тела только тогда воспринимается как боль, когда не болит все тело, Дэвид же весь состоял из боли, он был набит ею, как чучело опилками.

Мысль о том, чтобы повернуться на другой бок, согнуть руку или ногу, даже не возникала у него. Он не мог даже заставить себя открыть глаза. И снова забыться он тоже не мог. Он попытался было сообразить, где он, что с ним произошло, но вялые, спотыкающиеся мысли, словно дряхлые старики, присаживающиеся отдохнуть через каждые несколько шагов, никак не могли выстроиться в шеренгу умозаключений.

Дэвид не знал, сколько часов, дней или лет он провел в оцепенении ожидания. Но, наконец, он почувствовал, как жизнь возвращается в его тело.

Он смог открыть глаза. Слабая лампочка без рефлектора висела под самым потолком — жалкое пятно в полумраке. Дощатые стены без окон, никакой мебели. Дэвид лежал на полу. «Привезти за свой счет скромного человека за город и предоставить в его распоряжение целый сарай — да здравствует наш верный старый Стью!» — подумал Дэвид и даже обрадовался, что это получилось у него.

Огромным усилием воли Дэвид заставил себя встать на колени. Тошнота душащим ватным тампоном поднялась по пищеводу. Рвота обессилила его, и он снова упал. «Как они все заботятся о моем сне, — подумал он. — И в Лас-Вегасе и теперь здесь. Эти ребятки сенатора — надежные „патриоты“ с пистолетом в одной и со шприцем в другой руке. Как бы они все хотели, чтобы я крепко уснул, желательно даже вечным сном…»

Он прислонился к стене, опустил голову на колени. «Клер, бедняга… Семейный уют, чувство безопасности после ее пьяных поклонников в Лас-Вегасе… Хороший же он для нее муж, ничего не скажешь». Он поймал себя на том, что подумал о Клер как о своей жене. И тут почувствовал такую томящую нежность к ней, какую никогда не испытывал к Присилле. Присилла — как она вела бы себя теперь? Она возникала в его воображении то в кокетливом передничке на кухне, то со стаканом мартини в гостях, то даже в объятиях Тэда. Но увидеть ее в том мире, где он был с Клер, он просто не мог. Спать с Тэдом и говорить с Дэвидом о свадьбе — это она могла, --">