Виталий Забирко - Побег

затем вытащил трубку и тоже отдал. — Кури! Обязательно кури! Тогда смержи с тобой ничего сделать не смогут. А вот этим — прикуривай…

И он отдал пину и высокотемпературный резак Льоша.

— А ты?

— А я… У Портиша есть кресало — я возьму. — Кирилл перевел дух. — А может быть, все-таки…

Пин отвернулся.

— Нет, — прошелестел он. — Я не смогу… Извини меня, Кирилл.

И побрел в лес. Кирилл постоял немного, вздохнул и зашагал назад.

Он собрал все василиски, перенес их в лес и спрятал, оставив себе один. Затем он взял у каждого все, что мог, все, что могло пригодиться. У Лары — две иголки, у Портиша — кресало, у Испанца сапоги и остро отточенный, выправленный нож, очевидно, Испанец им брился, у Льоша — куртку. У Микчу же и у пинов ничего, кроме «сырных» наростов не было, но он их взял тоже.

— Вы меня простите, — говорил он, засыпая могилу. — Я не мародер. Вы бы меня поняли…

Затем он долго стоял над могилой — простым холмом щебня — и не мог заставить себя уйти. Был бы у него в руках обыкновенный немецкий шмайссер — какие он, еще будучи мальчишкой, находил с ребятами у себя в горах, на Земле: партизанские бои в горах были ожесточенные, и еще долгое время после войны там находили подобные трофеи, — он разрядил бы его весь без остатка в небо с ненавистью и болью. А так… Даже нечего было положить на этот скорбный холм, а крестов на братских могилах не ставят…

Солнце уже садилось за лесом, когда Кирилл, так ничего и не сказав над могилой, ушел с поляны. Ночевал он у какого-то ручья с железистой, насыщенной углекислотой водой: идти ночью по лесу опасался — как бы не попасть в паучью ловушку. Спал он плохо, все боялся пропустить рассвет, а когда рассвет серым туманом пополз по лесу, быстро вскочил на ноги, ополоснул лицо, съел два «сырных» нароста, запил водой и пошел дальше, на ходу скручивая самокрутку.

На Слепую Дорогу он наткнулся буквально сразу же. Оказывается, он и ночевал-то невдалеке от нее, метрах в пятистах. Кирилл приблизился к обочине, выглянул на дорогу, затем выбросил окурок и затушил его сапогом. Рядом в траве лежал какой-то слизняк, коричневый, длинный и плоский. Кирилл тронул его носком сапога, но он даже не пошевелился, и Кирилл отшвырнул его ногой вглубь леса. Слизняк вдруг ожил и, складываясь поперек, как гусеница, быстро пополз прочь.

«Ага, — хмыкнул Кирилл. — Значит, на меня Слепая Дорога уже не действует». Но на всякий случай свернул еще одну самокрутку и, закурив, вышел на дорогу.

Вдоль Слепой Дороги телеграфными столбами стояли огромные лопухи, широченными листьями закрывали ее сверху. «Значит, вот в чем тут дело», — понял Кирилл и поднял василиск. Но тотчас передумал и опустил раструб. Не стоило пока выдавать смержам свое присутствие.

Кирилл прошел немного по дороге, увидел на противоположной стороне густую заросль кустарника и забрался в нее.

«Здесь я и буду ждать», — решил он, устраиваясь поудобнее. Он уложил василиск на развилку ветви и улегся сам.

Ждать пришлось долго. Очевидно, сейчас в лагере шла утренняя проверка, затем у всех был час свободного времени, когда, сидя за бараками, можно было поболтать друг с другом, побриться, постирать одежду или просто поспать; потом раздача утренней похлебки и, наконец, отправка в Головомойку.

Кирилл все это время нервно курил одну самокрутку за другой, морщась от усиливающейся рези в желудке. Все-таки прав был Льош насчет этих самых листьев. Да и вообще он во всем был прав, что вначале очень бесило Кирилла в лагере. И смержи жестоко просчитались, выудив Льоша с Земли в лагерь. Недаром людей из более далекого будущего нет в лагере. Боятся их смержи, ох как боятся! Но и на Льоше они споткнулись. И пусть он погиб, пусть они сумели с ним в конце концов справиться, но он уже сделал свое дело. Такое наворотил, что теперь смержам на этой планете спокойно не будет! И он, Кирилл, в этом постарается!

Издалека послышался рокот драйгеров, и Кирилл, отбросив в сторону окурок, прильнул к прикладу василиска. Теперь только не спешить, пропустить пару драйгеров…

Рокот нарастал, и вскоре Кирилл увидел колонну. Драйгеры шли на средней скорости, мерно переваливаясь на ухабах, поднимая легкое облако пыли. Кирилл уже хорошо различал передний драйгер и лагерников, сидящих как статуи на платформе. Некоторых он узнал: краснокожего Индуса из четвертого барака, Нанон, японку О-Суми, здесь же было несколько пинов и двое длинных зеленых --">