Анатолий Бурак - Через годы, через расстояния...

лишь половину пути.

«Неужели, ужас действительно придаёт силы»? — Подумалось мне вдруг. Однако на досужие гипотезы не оставалось времени, и я старался как мог. Всё бы хорошо, если бы не проклятая судорога. Как это обычно случается с разными придурками, в чьи ряды, без сомнения, могу смело записать и себя, сюрприз подкрался незаметно. Жуткая боль охватила правую ногу, и я немедленно стал тонуть.

Вот и всё… Смело можешь претендовать на идиотскую премию, учреждённую кем-то из американцев. Присуждаемая за самую нелепую смерть, она, если можно так выразиться, «вручается» постфактум. За то, что недотёпа избавил человечество от набора своих никчемушных и непутёвых генов.

Лёгкие объяло огнём, в глазах потемнело. К тому же, животный страх, охвативший целиком и полностью, оказался так силён, что чувствовал, как останавливается сердце. Однако он способствовал выбросу в кровь лошадиной дозы адреналина. Изо всех сил работая руками, как-то ухитрился вынырнуть и, кашляя и хрипя, просипеть: «Помогите»! По злой иронии судьбы, спасаемая, до неё оставалось каких-то десять метров, практически в унисон крикнула то же самое. Забавная, должно быть, картина. Если наблюдать со стороны, разумеется. Подобные анекдотические ситуации здорово смотрятся на экране. Когда сидишь в уютном кресле и, потягивая кока-колу и дымя хорошей, дорогой сигаретой, с усмешкой наблюдаешь за бедой, в куда, по воле начудившего сценариста, попали другие. Заранее предполагая, что всё, так или иначе, кончится хорошо.

Затем накрыло с головой. Сил не осталось не то, чтобы шевелить руками, но даже смежить веки. Так я и тонул, глядя на пузыри, вырывающиеся из непроизвольно раскрывшегося рта. Делая страшное усилие, чтобы не вдохнуть и, уже зная, что всё бесполезно, я дёрнулся в последний раз и потерял сознание.

Лёгкие, по-прежнему саднило, макушка болела, словно кто-то небрежно снял скальп. К тому же, в нос, в глаза и уши набилось столько песка, что хотелось выть. Во рту его, кстати, тоже собралось немало. Попытавшись сообразить, где я, понял, что лежу на животе, перекинутый через острую коленку. Уткнувшись мордой в землю и изрыгая потоки жгучей, противно пахнущей блевотины. И, само собой, жадно вдыхая, ухитряюсь зачерпнуть ноздрями и губами противного крошева.

— Что же ты молчал, что плавать не умеешь? — В звенящем девичьем голосе слышался презрительный гнев, пополам с облегчением.

Что-то пробулькав, я попытался сползти с её коленки и принять подобающую мужчине позу.

— Эх ты!

Резко выдернув ногу, обладательница дурных манер встала и, по-видимому, сочтя, что клиент выживет без её участия, подобрала шорты и, нахлобучив шляпку, направилась прочь.

— Погоди! — Крикнул я. То есть, в тот момент показалось, что голос звучал достаточно громко. На самом деле, с уст сорвался еле слышный шёпот. — Постойте!

Вызывающе покачивающая бёдрами русалка притормозила и, глянув через плечё, состроила гримаску.

— Ну?

— Благодарю вас.

— Вам спасибо. — Хмыкнула она. — Меня ещё ни разу не спасали. Тем более, подобным образом.

Почувствовав, как краска стыда заливает щёки, я обиженно отвернулся. Но, услышав, что девушка удаляется, поднялся и, отряхиваясь и отплёвываясь, бросился следом. В тот момент совершенно не думал, как выгляжу со стороны. Напрочь забыв, что с недавнего времени являюсь стойким женоненавистником и презираю слабый пол, догнал русалку и, забежав вперёд, преградил путь.

— Ответь, пожалуйста, на один вопрос.

— Вот ещё. — Фыркнула та и, откинув с лица прядь волос, усмехнулась. — Впрочем… спорим, угадаю, что ты спросишь.

— Откуда ты… — Начал было я и рассмеялся. — Ситуация столь очевидна, что нет нужды произносить что-то вслух.

— Ага, так и есть! — Проказница, чьё озорство едва не довело до могилы, рассмеялась. — Все вы, мальчишки, одинаковы.

— Значит, я прав? — Голос задрожал от обиды и гнева. — Ты всё нарочно?

— Сам дурак!

Мне мимоходом продемонстрировали язык и шалунья, высоко подбрасывая голенастые ноги, умчалась прочь.

Что и говорить… Знакомство получилось незабываемым. На следующий день, дуясь, как и положено одураченному и униженному, валялся на узкой койке в снятом закутке. Хозяйка, до сих пор при виде меня еле уловимо неодобрительно качавшая головой лишь усмехнулась. Сдался на третьи сутки и, убеждая себя, что мне совершенно нет никакого дела до малолетних обормоток, выбрался на свет божий.

--">