Роджер Джозеф Желязны - Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный

металлом и камнем и стенами энергии, висящими в ледяной пустоте, где не светит никакого солнца, и он ощущает расстояние, вес, давление, материалы и тайное количество мертвых. Он осознает только поддерживающие волны движения, проходящие сквозь Дом Мертвых. И он течет вместе с ними, познавая бесцветный цвет восприятия.

Затем Анубис опять говорит:

— Ты знаешь каждую тень в Доме Мертвых. Ты глядел через все самые сокровенные глаза.

— Да.

— А теперь посмотри, что лежит за всем этим.

Звезды, звезды, звезды, рассеянные звезды, и в промежутках — темнота. Они вспучиваются, сворачиваются и изгибаются, и они бегут к нему, пробегают мимо него. Они сияют светом, чистым, как глаза ангелов, и они проскальзывают близко от него, далеко от него, в той вечности, через которую он, кажется, движется. Нет ни чувства времени, ни чувства движения. Нет — лишь меняется поле. Огромный голубой гигант солнца мгновение висит рядом с ним, потом опять возвращается, окутывает его со всех сторон, и другие огоньки пролетают мимо, как в тумане.

И, наконец, он появляется в мире, который не является миром, лимонным и лазурным и зеленым, зеленым, зеленым. Зеленая корона висит над ним, в три раза больше его самого, и он пульсирует приятным ритмом.

— Смотри на Дом Жизни, — говорит Анубис откуда-то.

И он смотрит. Там тепло, светло и живо. Он чувствует там жизнь.

— Озирис правит Домом Жизни, — говорит Анубис.

И он смотрит на большую птичью голову на человеческих плечах, ярко-желтые глаза, живые, о, какие живые! и стоит это существо перед ним на бесконечной равнине, вечнозеленой, через призму которой он взирает на весь свой мир, и он держит посох Жизни в одной руке и Книгу Жизни в другой. Он — как источник животворящего тепла.

Затем Оаким опять слышит голос Анубиса.

— Дом Жизни и Дом Мертвых управляют Средними Мирами.

А затем неожиданное бесконечное падение, такое, что кружится голова, и Оаким опять смотрит на звезды, но звезды эти отделены одна от другой видимыми силовыми линиями, потом невидимыми, потом опять видимыми, постепенно исчезающими, появляющимися, уходящими белыми сверкающими линиями, неустойчивыми.

— Сейчас ты воспринимаешь Средние Миры Жизни, — говорит Анубис.

И дюжины миров катятся перед ним, как шарики из экзотического мрамора, с пунктирными линиями, калиброванные, отполированные, раскаленные.

— …находятся, — говорит Анубис. — Они находятся внутри поля, которое создается между двумя единственными полюсами, которые имеют значение.

— Полюсами? — вопрошает металлическая голова, которая Оаким.

— Домом Жизни и Домом Мертвых. Средние Миры двигаются вокруг своих солнц, и все вместе идут по дорогам Жизни и Смерти.

— Я не понимаю, — говорит Оаким.

— Жизнь или Смерть. Конечно, ты не понимаешь. Что является в одно и то же время величайшим благословением и величайшим проклятием во вселенной?

— Я не знаю, — отвечает Оаким.

— Жизнь, — повторяет Анубис, — или Смерть.

— Не понимаю, — говорит Оаким. — Ты употребил превосходную степень. На твой вопрос требовался один ответ. Тем не менее ты назвал две вещи.

— Вот как? Правда? Только потому, что я использовал два слова, можно ли сделать вывод, что имелись в виду две совершенно различные вещи? Разве у одной не может быть более чем одно название? А возьми, например, себя. Что ты?

— Я не знаю.

— Значит, это может быть началом мудрости. Ты с такой же легкостью можешь быть машиной, которую я решу инкарнировать, как и человеком на время, который сейчас вернулся в свой металлический облик, так же, как ты мог быть человеком, которого я решил инкарнировать машиной.

— Тогда в чем же разница?

— Ни в чем. Ее вообще нет. Но ты не можешь отличить себя сам. Ты не можешь вспомнить. Скажи, ты жив?

— Да.

— Почему?

— Я мыслю. Я слышу твой голос. Я понимаю. Я могу говорить.

— Какая из этих особенностей есть жизнь? Вспомни, что ты не дышишь, что твоя нервная система — путаница проводов, и я сжег твое сердце. Вспомни также, что у меня есть машины, которые умнее тебя, обладают лучшей памятью, умеют лучше разговаривать. Какое еще извинение ты придумаешь себе, говоря, что жив? Ты говоришь, что слышишь мой голос, а восприятие звуков — субъективный феномен? Прекрасно. Я отключу и твой слух. Внимательно следи, прекратишь ли ты при этом свое существование… одна снежинка, опускающаяся в колодец, колодец без --">