Гордон Диксон - Шакалий обед

другим.

— Что путать? — потребовал Чхан. — С чем другим?

— Есть нечто, чего мы допустить не можем, — сказал Дорму.

Внезапно к удивлению Винна, маленький человек показался высоким. Спина его выпрямилась, голова поднялась, глаза оказались почти на одном уровне с глазами-щелками Чхана. Голос его звучал тихо, но твердо.

— Морахи принадлежат Мораху Чхану. Как вы говорите, ваша привилегия — играть их обликом. Играйте ими как угодно, за одним лишь исключением. Вы забавлялись этим обликом и потеряли право на то, что мы похоронили. Запомните это, Морах Чхан! Облик человека принадлежит только человеку!

Он стоял, пристально глядя прямо в прищуренные глаза. Труба пропела последние ноты, и экран погас.

Солдаты опустили оружие.

Через несколько секунд, тянувшихся бесконечно долго, Чхан отвел глаза, затем бросил:

— Я вернусь!

Он повернулся так, что красный кильт обвился вокруг его ног, и крупными шагами зашел по сходням на корабль.

— Но он не сделает этого, — пробормотал Дорму с гримасой удовлетворения.

Он уставился на трап, который начал втягиваться в корабль, готовившийся к отлету.

— Не сделает? — слегка запинающимся голосом спросил Винн, стоявший позади него. — Что вы имеете в виду… не сделает?

Дорму повернулся к маршалу.

— Если бы он действительно собирался вернуться с оружием, не было бы нужды говорить мне об этом.

Дорму слегка улыбнулся, но все еще мрачно.

— Он ушел с угрозой — значит, это был единственный способ сохранить свое достоинство.

— Но вы…

Винн вновь стал запинаться, теперь уже от злости.

— Вы знали, что эта тварь не Эдмондс! И знали с самого начала! Если бы люди на аванпосте знали, что это вонючий морах, его вернули бы в ту же минуту. Вы заставили всех нас рисковать жизнями из-за этой твари, смахивающей на человека.

Дорму посмотрел на него.

— Маршал, — сказал он, — я говорил вам, что у нас была конфронтация с Чханом. Она и сейчас есть. Два часа назад Чхан и другие лидеры морахов думали, что знают о нас все. Теперь они — существа, для которых облик — дело второстепенное, обнаружили, что имеют дело с расой, которая считает свой облик неприкосновенным. Саму эту идею они по своей природе не способны понять. И если такова правда о нас, что еще может оказаться справедливым? Они внезапно осознают, что очень во многом не понимают нас. Морахи не дураки. Они вернутся и изменят свои планы. Теперь — все свои планы.

Винн бросил на него гневный взгляд, открыл рот, чтобы говорить, закрыл его снова, но затем все же заговорил.

— Однако вы рисковали, — бросил он.

Он перестал трясти головой в гневном замешательстве.

— И вы велели мне похоронить это дерьмо с почестями?

— Маршал, — устало сказал Дорму, — ваша работа — выиграть войну после того, как она началась. Моя работа — выиграть ее прежде, чем она началась. Так же, как и вы, я использую для этого любые доступные средства.

--">