Рэй Олдридж - Душевные трубки

у искусственного костерка в своём углу охраняемой территории.

«Джэнг», – сказал я с той неискренней весёлостью, которую люди часто симулируют, когда подходят к явно опасному человеку.

«Лисон», – отозвался он своим низким голосом без эмоций. «Как ты?»

«Хорошо, хорошо», – сказал я. «Ну, не совсем».

«Как так?» Несмотря на свою профессиональную отстранённость, Джэнг не был замкнутым; в действительности, он был неизменно вежлив со мной.

Я сел и глубоко вздохнул. «Не хочу показаться глупым, но ты уверен, что мы одни?»

«Разумно», – сказал Джэнг. «У тебя есть доказательство обратного?»

Я продолжил. «Мы здесь не так долго, чтобы что-то сломалось, поэтому Ху Мун получила мне управлять картографом. В любом случае, у меня много свободного времени и... ну, я чувствую, что на меня смотрят».

«ʻʻСмотрятʼʼ», – повторил Джэнг без следа раздражительности.

«Ага. Ну, может не ʻʻсмотрятʼʼ, знаешь, в смысле всех этих привидений-в-кустах. Я о том, что, ну кто верит в призраков? Но словно что-то всё ещё здесь, всё ещё как-то обращает внимание. Ты не чувствуешь это?»

«Возможно», – сказал он.

Мне стало приятно, что кто-то может воспринимать меня серьёзно. Теперь это уже не случается так часто. «Ты о чём? Ты что-то видел?»

Для ответа ему потребовалось много времени. «Нет. И возможно ничего нет. Мне иногда трудно отделить интуицию от паранойи. Между ними лежит довольно неопределённая черта... всё же, я надеюсь, что не пересеку её».

«Хорошо», – сказал я наконец. «Я только подумал, что должен сказать об этом. Просто плохое чувство. Возможно, это ничего и не значит».

Он любезно кивнул, и я подумал, что увидел в его глазах то вежливое сострадание, которое сильные и с большим сердцем люди чувствуют к хромым.

Я вернулся в своё прибежище не сердитее, чем обычно.

В следующие несколько дней мы прорыли пробные шурфы в пластах расположения колонии и иногда стали находить интересные предметы. Видимо некоторое время у колонистов всё было достаточно хорошо. Мы откапали множество артефактов местного производства, указывающих на хорошо сохранившуюся технологию.

Большинство из обнаруженных нами реальных артифактов было обычным домашним мусором, который засоряет места проживания людей... разбитая глиняная посуда, кусочки ржавого металла и изъеденный пластик... выброшенный хлам существования. Конечно же там были всех видов трубки для каннабиса, сделанные из разнообразных материалов... кальяны, фигурные трубки, испарители, гравитационные трубки и множество других.

Мы также обнаружили несколько анахронизмов... предметов, датируемых периодом более поздним, чем гибель колонии. Ху Мун приписала их случайным посетителям; любознательным искателям, которые могли ненадолго приземлиться здесь через многие столетия после исчезновения колонии.

В любом месте, где жили люди, обычно бывает, по крайней мере, несколько вещенй, стоящих того, чтобы их нашли. Немного керамики, сделанной просто и прочно, с энергией и экспрессией. Некоторые из трубок были прекрасно вырезаны, и я почувствовал укол зависти к таланту давно умерших трубочных мастеров, которые, к несчастью, напомнили мне об утерянных мной способностях.

Моим любимым предметом была низкая широкая чаша, 40 сантиметров в диаметре. Совершенство её формы и законченности указывало на то, что она была сформирована в стандартном молекулярном репликаторе. В чашу из полупрозрачного стекла было встроено изображение... вид с места расположения поселения, обращённый на восток, через серые и коричневые болота, красноватый свет восходящего солнца, окрашивающий низкое небо, сцена, исполненная широкими импрессионистскими мазками. Несомненно, мелодраматическое изображение. Мои критические способности, возможно, постигла таже участь, что и моё воображение, но, всё же, оно мне нравилось. «Большая сувенирная пепельница», – сказал я Ирвэйну, когда он нашёл её.

Он злобно посмотрел на меня. «Заткнись, Лисон».

«Да шучу», – сказал я. Странно, но для моих глаз чаша была гораздо более красива, чем настоящий вид, который мы видели каждый день. Я подумал о давно умерших людях, которые ели из этой чаши и задумался, не ощущали ли они порой то же самое беспокойство, что и я.