Сергей Борисович Дмитрюк - Агнец в львиной шкуре

— Что с тобой? — Я осторожно встряхнул ее за плечи.

Она недоверчиво посмотрела на меня, зябко кутаясь в купальный халат. Тихо произнесла:

— Мне приснился страшный сон…

Какой-то тяжелый ком откатил у меня от сердца. Оно снова забилось легко и свободно.

— Глупенькая! Стоило расстраиваться из-за такого пустяка!

Она остановила на мне напряженный взгляд и, словно, не слыша моих слов, медленно продолжала:

— Мне снилось огромное незаходящее красное солнце над черной пустыней… Какие-то звери… или люди?.. В шкурах, с лохматыми, грязными головами, и горящими красными глазами на темных лицах… Они впряглись в громадную черную колесницу и тащили ее, как обезумевшие, прямо на меня… Я слышала их хохот… их отвратительное сопение и топот их ног! Они надвигались на меня, а я не могла пошевелиться, чтобы убежать. Только видела колеса этой ужасной колесницы, увешанные человеческими черепами, готовые вот-вот раздавить меня, втереть в землю… Это ужасно, Максим!

Юли замолчала, глядя на меня огромными, полными ужаса глазами.

— Глупышка! — Я обнял ее за плечи, прижал к груди. — Ничего страшного не происходит! На тебя просто плохо действует жара, поэтому и снятся всякие кошмары. Это от переутомления, от непривычного климата, и от этого ужасного красного света.

— Ты думаешь, это из-за жары? — В ее голосе послышалась надежда.

— Конечно! Успокойся и не думай больше об этом сне.

Я вернулся в комнату, поискал глазами одежду, которую вчера разбросал, где попало. Поднял с пола брюки, надел их.

Юли вошла в комнату следом, присела на подлокотник кресла, несколько минут внимательно наблюдала за мной, скрестив на груди руки.

— Максим! Может быть мы не правы, вмешиваясь в жизнь чужого народа, чужой планеты? — неожиданно спросила она. Вид у нее был такой серьезный, как перед экзаменом. — Как мы можем знать, что для них хорошо, а что плохо?

Я подсел к ней в кресло, заглянул в глаза: в самой глубине их застыла тревожная грусть. Странно, почему она заговорила об этом именно сейчас? Я положил ладонь на ее горячее колено и голосом школьного наставника-гуру нравоучительно произнес:

— Во-первых, мы не вмешиваемся ни в чью жизнь. Мы здесь по приглашению и воле этого народа: я — как представитель Охранных Систем Общества Земли, а ты… ты — как моя жена и верный товарищ! Разве помогать людям строить новую жизнь так уж плохо? И потом, народ Гивеи совсем не чужой для нас! В наших жилах течет та же кровь, у нас общая история, у нас одна родина — Земля! Не стоит забывать об этом.

— Ты говоришь сейчас, как агитаторы из местного революционного комитета! — нахмурилась Юли. — Мне иногда кажется, что они сами не верят в то, о чем говорят. Ты не задумывался над тем, что слова здесь все чаще начинают подменять действительность? Ты не замечаешь этого? Все вокруг о чем-то спорят, что-то доказывают друг другу, строят какие-то планы на будущее, но совершенно никто ничего не делает для претворения этих планов в жизнь! От этого теряется восприимчивость к действительности и остается только восприимчивость к словам. Разве я не права? — Она испытующе посмотрела на меня.

Я нежно погладил ее колено.

— Тебе плохо здесь? Ты скучаешь по дому? Да?

— Нет, что ты! Мне здесь очень нравится!

Юли попыталась изобразить на лице оживление, но в глазах ее осталась все та же грусть.

— Скажи мне правду, Юли! Я все пойму.

— Да нет же, Максим! Все хорошо!

Она погладила меня по щеке.

— Просто я сама не пойму что со мной происходит. Это где-то внутри меня, — она приложила руку к груди около сердца, — и это как-то непонятно и тревожно…

Юли замолчала, глядя в окно, полузакрытое жалюзи. Проникавший сквозь них красный свет висел в воздухе широкими невесомыми полосами. Дальние предметы комнаты тонули в угольно-черной тени. Неожиданная мысль пришла мне в голову.

— Может быть это?.. — Я вопросительно посмотрел ей в глаза. Она поняла, улыбнулась немного снисходительно.

— Глупенький! Нет, это совсем не то, о чем ты подумал. Все гораздо сложнее. Не беспокойся об этом.

Я выпрямился, откинулся на спинку кресла.

— А почему я должен беспокоиться? Я был бы этому только рад!

Несколько секунд она пристально смотрела мне в глаза. Потом улыбнулась: нежно и устало.

— Какой ты у меня все-таки хороший… Очень!