Роберт Рик МакКаммон - Песня Свон. Книга вторая.

– Сними–ка этот платок и дай мне посмотреть на твое лицо. На кого ты пытаешься походить? На Джесси Джеймса?

Расти сделал то, что сказал ему мужчина. На минуту воцарилось молчание. Здесь ужасно холодно, мистер,– сказал Расти. В наступившей тишине Расти мог слышать, что человек говорит с кем–то еще, но не мог разобрать, что он сказал. Потом дуло винтовки внезапно убралось в дом, и Расти вздохнул свободно. Дверь разблокировали, вынув несколько болтов, потом открыли.

Исхудалый, изможденный мужчина, лет шестидесяти или около того, с вьющимися белыми волосами и неопрятной белой бородой отшельника, стоял перед ним, держа винтовку в стороне, но все еще в боевой готовности. Лицо мужчины было таким грубым и морщинистым, что напоминало изрезанный камень. Взгляд его темно–коричневых глаз переместился с Расти на фургон.

– Что это там на нем написано? “Путешествующее шоу”? Что, во имя всех евреев, это такое?

– Только то, что сказано. Мы… мы артисты.

Пожилая, беловолосая женщина в синих штанах и поношенном белом свитере осторожно выглянула из–за плеча мужчины.

– Артисты,– повторил мужчина и сморщился, как будто почувствовал плохой запах. Его взгляд вернулся к Расти. – У вас, артистов, есть какая–нибудь еда?

– У нас немного консервов: бобы и овощи.

– У нас – котелок с кофе и немного соленой свинины. Загоните ваш фургон в сарай и приносите ваши бобы. – Потом он закрыл дверь перед лицом Расти.

Когда Расти завел фургон в сарай, он и Джош соединили постромки Мула так, чтобы лошадь могла съесть небольшую связку соломы и немного сухих кочерыжек кукурузных початков. Джош налил воды в ведро для Мула и нашел выброшенный кувшин, чтобы налить в него воды для Убийцы. Сарай был сооружен умело и защищал от ветра, так что животные не будут страдать от мороза, когда стемнеет и наступит настоящий холод.

– Как ты думаешь? – Джош тихо спросил Расти. – Может она войти внутрь?

– Я не знаю. Они кажутся нормальными, но немного нервными.

– Она могла бы погреться, если у них горит огонь. – Джош подышал на руки и согнулся, чтобы помассировать ноющие колени. – Мы могли бы убедить их, что это незаразно.

– Мы ведь не знаем, что это так.

– Ты же не заразился этим, не так ли? Если бы это было заразно, ты подхватил бы это давным–давно, ты так не думаешь?

Расти кивнул.

– Да. Но как мы можем заставить их поверить в это?

Задний полог брезентового верха фургона внезапно открыли изнутри. Искаженный голос Свон произнес оттуда:

– Я останусь здесь. Я не хочу никого пугать.

– Там огонь,– сказал ей Джош, подойдя сзади к фургону. Свон стояла согнувшись, вырисовываясь на фоне тусклого света лампы. – Я думаю, все будет нормально, если ты войдешь.

– Нет. Ты можешь принести мне еду сюда. Так будет лучше.

Джош взглянул на нее. Вокруг ее плеч было обернуто одеяло, в него также была завернута ее голова. За семь лет она сбросила около пяти футов, стала долговязой и с длинными конечностями. Все это разбивало ему сердце – ведь он знал, что она права. Если люди в том доме окажутся нервными, то будет лучше, если она останется здесь.

– Ладно,– сказал он сдавленным голосом. – Я принесу тебе что–нибудь поесть. – Потом отвернулся от фургона, чтобы не закричать.

– Кинь мне несколько банок тех бобов, ладно,– попросил ее Расти. Она подняла Плаксу и с ее помощью нашла консервы, потом взяла пару банок, положила их в руки Расти.

– Расти, если они могут дать какие–нибудь книги, то я была бы благодарна,– сказала она. – Все, что смогут.

Он кивнул, изумляясь, что она еще может читать.

– Мы недолго,– пообещал Расти, и вслед за Джошем вышел из сарая.

Когда они ушли, Свон откинула деревянный задний борт фургона и опустила маленькую стремянку на землю. Исследуя ивовым прутом ступеньки, она спустилась по лестнице и пошла к дверям сарая, ее голова и лицо все еще были завернуты в одеяло. Убийца бежал рядом с ее обутыми в сапоги ногами, яростно виляя хвостом и лая, чтобы привлечь ее внимание. Его лай уже не был таким оживленным, как семь лет назад, и он уже не прыгал и не резвился как раньше.

Свон остановилась, положила Плаксу и подняла Убийцу. Потом она с шумом открыла дверь сарая и повернула голову влево, вглядываясь сквозь падающий снег. Ферма выглядела такой теплой, такой гостеприимной, но она знала, что будет лучше, если она останется там, где была. В тишине ее дыхание звучало как астматический хрип.