Андрэ Мэри Нортон - Оборотень

вдруг замерла. Все живущие в том мире, который Герта знала, отдают свою дань Запредельному Миру, но попадают ли Оборотни в этот приют? Кто она такая, чтобы судить о таких вещах? Она закончила короткую церемонию надлежащими словами, уже почти безо всяких колебаний.

— Спи с миром, сестра. Пусть день твоего пробуждения будет теплым и ясным.

Она неловко поднялась на занемевшие ноги. Малыш хныкал, и она прикрыла его полой плаща. Надвигалась ночь. Герта не знала, как и зачем женщина-оборотень пришла на окраину человеческого селения, но либо сородичи найдут ее тело, либо, подобно лесным тварям, чья кровь, как говорят, текла в ее жилах, она будет покоиться здесь, пока не станет частью земли.

В кромешной тьме добралась Герта до своего домика на самом краю деревенской улицы. Фонари теплились у каждого порога, как полагалось по Закону, и она должна была засветить свой. К счастью, сейчас улица была в ее распоряжении. Настало время вечерней трапезы, и все сидели за своими столами.

Войдя в дом, она положила ребенка, все еще укутанного в передник, на свою кровать, затем нашла фонарь и принялась изо всех сил раздувать угли в камине, подкармливая их хворостом. Она даже позволила себе безумство и зажгла свечу в закапанном воском подсвечнике.

Согреть котелок воды на пробуждающемся огне было делом одной-двух минут, после чего она стала перебирать свои запасы чистых тряпок, которые держала наготове для тех бедняков, которые не могли хорошенько подготовиться к родам.

Искупав ребенка и внимательно осмотрев его, она удивилась, обнаружив, что то было человеческое дитя — здоровенькое телом, родившееся с густой копной серебристо-светлых волос, но в остальном несомненно человеческое, как и то дитя, которое Герта когда-то сама произвела на свет.

Она остановила голодный вопль малышки, дав ей пососать тряпочку, смоченную в козьем молоке. Глазки ребенка раскрылись, и Герта могла поклясться, что они смотрели на нее со странным узнаванием.

Эрикой — Вереском — назвала ее Герта, и имя, похоже, подошло. Приготовила она и историю ребенка: никто не смог бы оспорить ее рассказ о нищей женщине, которую роды застали в лесу.

Деревня приняла Эрику, пожимая плечами и перешептываясь. Если Герте угодно взвалить на себя эту ношу и кормить в голодные месяцы лишний рот, заботиться о неизвестно чьем приплоде — это ее дело. Слишком многие были обязаны Герте жизнью или здоровьем, чтобы поднимать этот вопрос.

Со временем, однако, Герте все труднее стало объяснять некоторые вещи. Например, почему ее воспитанница росла так быстро, выказывая разум и силу, которых не было у деревенских детишек ее возраста. Правда, хотя Герта внимательно следила за девочкой, особенно в полнолуние, никаких признаков оборотня она в ней не замечала.

Эрика рано начала ходить и с тех пор стала тенью Герты. Говорила она редко и только отвечая на прямые вопросы, но, когда Герта садилась вечерами у камина с теплым травяным настоем в кружке, вытягивая ноги к огню, она всегда чувствовала, как маленькая ручонка гладит ее руку, потом щеку, и тогда она брала ребенка на колени и прижимала к себе. Возможно, из-за того, что она так долго жила сама по себе, Герта чувствовала потребность выговориться, поэтому сначала она начала рассказывать Эрике о своем собственном детстве, затем истории о старых временах. Однако никогда не упоминала об Оборотнях, не рассказывала связанных с ними легенд. Вместо этого она повторяла названия трав и растений, секреты своего мастерства, даже такие, какие ребенок, которого она держала на коленях, еще не мог понять. И все же Эрика, казалось, находила в речах Герты радость, ибо, когда знахарка укладывала ее в кровать, она просила рассказывать еще.

Когда пришла весна, Эрика стала беспокойной, она топала ножками к двери дома и дергала задвижку, выразительно поглядывая на Герту. Поначалу знахарка не хотела выпускать ее. Тому были две причины: кровь Оборотней, текшая в ее жилах, о чем Герта упорно старалась забыть, и тот факт, что девочка настолько опередила в развитии своих ровесников, что деревенские женщины несомненно начнут судачить об этом.

Но мало-помалу она сдалась и разрешила Эрике выходить в сад, за которым нужен был тщательный уход, и даже ходить, держась одной рукой за юбку Герты, на мельницу за мешком муки, а порой тихо стоять, сунув пальчик в рот, пока знахарка обменивалась новостями с соседками.

Если Эрика не стремилась --">