Галина Мишарина - Бури

по размеру — между мной и стеной. Стол был тяжелый, массивный, из дуба, как и вся мебель в комплексе, к тому же его подпирала каменная дрына жуткого размера и, наверное, куда более тяжелая, чем балка. Как же он в одиночку уберет её? Я почувствовала тепло его бока около шеи, и начала дрожать в своем насквозь мокром платье. Нет, не от холода. От волнения. Да и как тут было не волноваться?..

Однако беспокоиться было не о чем. Мужчина без особого труда совладал с каменной штукой, отодвинул стол, и я трудно вытащила руку. Она казалась чужой, ватной, до сознания добралась жуткая боль в вывихнутом плече. Обдирая о стекла ладони, я села, привалившись к столу спиной. О том, какой силой нужно обладать, чтобы тягать подобные тяжести, я думать не могла. Мужчина присел рядом и накинул мне на плечи куртку. К этому моменту у меня уже дрожали губы, я была готова непонятно почему заплакать. Напряжение выходило, и мне стало по-настоящему холодно. Никогда ещё не мёрзла посреди лета! Он взял мою руку и начал ее растирать. Уверенные, ласковые движения успокаивали, но и смущали сверх всякой меры. Я с трудом сдерживалась, чтобы не стучать зубами. Нос был ледяным, а щёки полыхали. Наверное, я выглядела не лучшим образом: мокрая, грязная, лохматая. Платье все в каких-то пятнах — и откуда они появились? Он помог мне подняться. Я повисла на нем, как тряпка, ноги подгибались. Боль в плече стала невыносимой. Я путалась в волосах и беспрестанно шмыгала носом. Через несколько секунд мужчина заметил, что я ковыляю на одной ноге.

— Ну-ка, — сказал он, и внезапно подхватил меня на руки. Моя голова безвольно склонилась к его плечу, и я прикрыла глаза. Мне хотелось заснуть. Прямо сейчас. И неважно, что на руках у незнакомого человека, в мокрой одежде и с вывихнутой рукой. Спать, просто спать. Ни о чём не думать и ничего не решать. Мы медленно переправлялись через завалы к выходу. Я разлепила веки, заслышав чужие голоса, и сразу увидела Бури. Он был такой же, как обычно — и цвет, и форма. Кое-где на него осыпались стекла и деревяшки, но ущерба он явно не понес. Мне было трудно об этом думать, мысли были жидкими и горьковатыми на вкус.

Мужчина нёс меня мягко, что-то говорил. Я понимала, что он пытается отвлечь меня, но упрямо продолжала осмысливать происходящее, давясь переживаниями и задыхаясь от волнения. Боль охватила ушибленный бок, и я вцепилась в мужчину здоровой рукой, чувствуя, как по щекам побежали слезы бессилия и слабости. Я поспешно спрятала нос у него в волосах, чтобы он не заметил, как я раскисла. Тоже мне, нюня! Жила одна-единственная уверенность: я была во всём виновата, и от этого хотелось спрятаться где-нибудь в укромном месте, чтобы ни волоска наружу не торчало. Так, чтобы никто никогда не нашёл.

Мы миновали корабль, и свет больно ударил по глазам, но я не зажмурилась.

Ветер освежал, и воздух был чистый, бодрящий и сочный. Я вдыхала его до головокружения, не замечала ни людей вокруг, ни всеобщей суматохи. Дыхание ветра шевелило спутанные пряди, сдувало слезы, прохладой обдавая мокрые щеки. В ушах зазвенело, перед глазами разлилась темнота, и я облегчённо потеряла сознание.

Сперва мне показалось, что я лежу в своей собственной комнате — тот же потолок, те же высокие окна во всю стену. Нет… Я приподнялась на локтях: комната точно не моя. Стены такие же, бревенчатые, но картины на них висят другие, и мебель иная. Я свесила ноги, поставила на пол. Пригладила рукой непослушные волосы, стараясь действовать только правой, да и то, не ладонью — она была расцарапана — а одними пальцами. Волосы на место возвращаться не желали. По утрам, после пробуждения, у меня на голове образовывалось «воронье гнездо», и сейчас было также. Волосы мне достались от мамы: цвета пшеничного колоса, курчавые и густые. Мы с ней подшучивали друг над другом, мол, с такими волосами можно спать без подушки. Сейчас у мамы они были до плеч, но по молодости она отрастила их чуть ли не до пят. Мне ни к чему были такие длинные лохмы, и так забот хватало. Сколько расчёсок я сломала о них, не сосчитать! Но все равно носила длиной до пояса, не стригла.

Я потянулась, тихо ойкнула — плечо всё еще было не на месте — и тут в комнату зашел мужчина, который мне помог. Я поднялась ему навстречу, постаравшись, чтобы подол закрыл жуткие грязные ноги.

— Алеард, — представился он, протягивая руку.

Он был очень высок, на голову выше меня, или больше. Правда, нашего соседа, дядю Мишу, всё-таки не --">