Герберт Джордж Уэллс - Борьба миров (без указания переводчика)

усыхающие океаны покрывают только треть его поверхности.

В течение долгой зимы около полюсов Марса скопляются огромные снежные массы, которые с наступлением весенней оттепели периодически затопляют умеренные поясы. Последняя стадия умирания планеты, невообразимо далекая для нас, у обитателей Марса сделалась злободневным вопросом. Под давлением неотложной необходимости их умственные способности изощрились, могущество выросло, сердца окаменели. Вооруженные такими инструментами и знаниями, о которых мы можем только мечтать, они видели в небесной шири, в 60 000 000 километров от себя, по направлению к Солнцу, утреннюю звезду надежды — нашу более теплую планету, зеленоватую от растительности, серую от водных пространств, с туманной атмосферой, красноречиво свидетельствующей о плодородии, с поблескивающими сквозь облачную завесу широкими полосами населенных материков и узкими морями, где сновали суда.

Мы — люди, населяющие Землю, — должны были казаться им такими же чуждыми и жалкими, как нам — обезьяны и лемуры. Рассудком мы понимаем, что жизнь — это непрерывная борьба за существование; очевидно, и в умах марсиан укоренилось то же самое убеждение. Их мир уже начал застывать, а на Земле все еще ключом бьет жизнь. Но, на взгляд марсиан, это жизнь каких-то ничтожных животных. Завоевать новый мир — где-нибудь поближе к Солнцу — в этом их единственное спасение от гибели, неуклонно надвигающейся с каждым новым поколением.

Прежде чем осуждать их слишком строго, мы должны вспомнить, как беспощадно представители нашей собственной породы истребляли не только животных, вроде ныне исчезнувшего бизона или додо^[1], но и целые человеческие расы. Так, например, тасманийцы — бесспорно, такие же люди, как мы, — были вырезаны поголовно в истребительной войне, которую белые колонисты вели против них в течение пятидесяти лет. Неужели мы сами так свято исполняем заповеди милосердия, что имеем право возмущаться жестокостью марсиан?

По-видимому, марсиане рассчитали свой десант с необыкновенной точностью, — их математические познания явно превосходят наши, — и они провели всю подготовительную работу с удивительным единодушием. Если бы наши инструменты были более совершенны, мы могли бы заметить надвигавшуюся беду задолго до конца девятнадцатого столетия. Некоторые ученые, например, Скиапарелли, наблюдали красную планету (разве не странно, кстати сказать, что в течение многих веков Марс считался звездой войны), но им не удавалось разъяснить происхождение дрожащих световых точек, которые они умели так хорошо наносить на свои карты.

Все это время марсиане, очевидно, готовились к своему предприятию.

Во время противостояния 1894 года на освещенной части диска был виден сильный свет, замеченный сначала Ликк-ской обсерваторией, затем Перротеном в Ницце, а затем и другими наблюдателями. Мы, англичане, впервые прочитали об этом в журнале «Nature» («Природа»), в номере от 2 августа. Я склонен думать, что то был выстрел из громадной пушки, поставленной в глубине шахты на Марсе.

Такие же странные световые вспышки, казавшиеся тогда необъяснимыми, наблюдались на том же самом месте и во время двух последующих противостояний.

Гроза разразилась над нами шесть лет назад. Когда Марс приблизился к противостоянию, Ловелл из своей обсерватории на острове Яве сообщил по телеграфу в Международное астрономическое бюро сенсационную новость о громадном взрыве раскаленных газов на соседней планете. Взрыв произошел около полуночи 12-го числа. Спектроскоп, которым Ловелл не преминул воспользоваться, обнаружил массу воспламененных газов, главным образом водорода, двигавшуюся к Земле с чудовищной быстротой. Поток огня перестал быть видимым около четверти первого. Ловелл сравнил его со вспышкой раскаленных газов, вырывающихся из дула орудия.

Сравнение было удачное. Однако на следующий день в газетах не появилось никакого сообщения об этом, если не считать небольшой заметки в «Daily Telegraph» («Ежедневный Телеграф»), и мир не был своевременно предупрежден о самой серьезной из всех опасностей, когда-либо грозивших человечеству. Я тоже, вероятно, ничего не узнал бы об извержении на Марсе, если бы случайно не встретился с Оджилви, известным астрономом, проживавшим в Оттершоу. Оджилви был очень взволнован только что полученной новостью и от избытка чувств пригласил меня принять в ту же ночь участие в его наблюдениях --">