Владимир Дмитриевич Михайлов , Кир Булычев , Мариэтта Омаровна Чудакова , Дмитрий Александрович Биленкин , Исай Борисович Лукодьянов , Игорь Маркович Росоховатский , Владимир Иванович Савченко , Юрий Фёдорович Греков , Василий Васильевич Головачев , Илья Иосифович Варшавский , Север Феликсович Гансовский , Анатолий Александрович Жаренов , Михаил Тихонович Емцев , Александр Иванович Шалимов - Серебряное время (сборник)

нарушении ТБ в институте, чего тут только нет! – Багрий потрясает кипой бумаг на столе, как будто Воротилин может их видеть. – И рентгеновские облучения сверх норм, и пренебрежение правилами работы со ртутью, незаэкранированные ВЧ-установки, работы в лабораториях ночами поодиночке. А помните тот случай три года назад, когда сгорела в кислородной камере женщина-врач!..

(Да, было и такое – в подобном опыте, только оперировать нужно было вручную. Заискрил регулирующий давление контактор в камере – а много ли надо чистому кислороду для пожара! Не успели и камеру разгерметизировать… Громкое и печальное было дело, весь город жалел об этой 28-летней симпатичной женщине. Инженер, собиравший установку, получил три года за то, что не додумался поставить электронное реле).

Все это произошло давно и уже необратимо.

– И за всем этим неявным образом одна и та же фигура – Мискин! – продолжает Багрий. – Его напор, экспериментаторский азарт и ажиотаж, картинная жертвенность… сам рискует и людей без нужды под удар подставляет. Вот и напоролся – и напоролся, многоуважаемый Глеб Александрович, именно потому, что ему всегда сходило с рук. Так что я не для своего удовольствия хочу с него скальп снять – для его же пользы. Это оптимальная вариация! А вы и теперь, в таком деле требуете для него поблажек!..

– Разделяю ваше беспокойство, Артур Викторович. Если вы вернете Мискина к жизни, ему будет строго указано. И стружку снимем, а может быть, и скальп. И тем не менее с вашим планом я не согласен, – голос Воротилина, не утратив ровности, стал более крепким. – Никаких взрывов, травм, контузий! Поищите возможность более круто обогнуть реальность. Это вполне в ваших силах. И не теряйте времени. Все!

Багрий-Багреев (такова полная фамилия нашего шефа; а мы, бывает, добавляем еще «Задунайский-Дьяволов»; ему с нами хорошо) тоже бросает трубку и облегчает душу в выражениях отнюдь неакадемических.

– Ай-ай, – раздается от двери, – а еще человек из будущего! Оборачиваемся: в дверях стоит худощавый, но плечистый мужчина с тонким носом и волевой челюстью на удлиненном лице; он улыбается, обнажая крупные зубы. Те же и Рындичевич Святослав Иванович – он же Рындя, он же Славик, он же «поилец-кормилец».

Он сразу включается в дела: перематывает и тотчас прослушивает на двойной скорости запись разговора с Воротилиным, одновременно просматривает бумаги об Институте нейрологии, о Мискине… Багрий тем временем меряет комнату короткими шажками, изливает душу в пространство:

– И сюда проник протекционизм! Как же – Мискин, светило и бог, ни один волосок не должен более упасть с его лысины! Но это же не Мискин – это Пугачев Емельян Иванович, Стенька Разин, Чингисхан нейрологии. В белом халате на белом коне – вперед, во славу науки!..

Я слушаю не-без удовольствия: Артурыч в возбуждении умеет говорить красиво.

– А что, можно и без взрыва… – Рындичевич выключает магнитофон, снимает наушники.

– Можно-то можно, да какой толк! Та же закономерность проявит себя в следующих опытах – снова что-то случится, да не только с ним.

– Ну, восстановим еще раз и еще… – невозмутимо ведет Рындя. – Будем отрабатывать методику на Мискине с сотрудниками – не все же на утопленниках.

Начальство требует. Наше дело петушиное: прокукарекал, а там хоть не рассветай.

Багрий останавливается, смотрит на него – и переключает свой гнев:

– Циник вы, Святослав Иванович! И кстати об утопленниках: грубо работаете, опять жалоба на вас. От дамочки, мамаши того мальчишки, коего вы изволили ремнем выпороть на прошлой неделе. Я, мол, его в жизни пальцем не тронула, а тут посторонний ремнем, душевная травма. Хорошо, конечно, что с фарватера их прогнал, но зачем бить! Мой Юрик зимой бассейн посещал, уплыл бы вовремя и сам… Вот так!

– Дура… – Славик темнеет лицом. – Уплыл бы! Всплыл бы – верней, половинки бы его всплыли. Это ж нашли место для игры – фарватер, где то «ракета», то «комета»! Меня не за такое пороли!

– И вырос человек! – поддаю я. Рындя косит глаза в мою сторону, но пренебрегает.

…Трое ребятишек купались в сумерках в уединенном месте; да еще в «квача» затеяли – нырять и ловить друг друга. Прошла «комета» – одного не стало. Эта махина и не почувствовала на 70-километровой скорости, как ее подводное крыло, заостренное спереди на нож, рассекло мальчика. Двое других встревожились, --">