Ирина Александровна Богомолова - Романтика

(— И еще запомни одно, Просперо: роботы никогда не улыбаются.)

Там жила и цвела та,

как это говорил капитан,

всех женщин звали Аннабель.

Нет, все женщины должны были иметь имя Аннабель,

вот именно, ДОЛЖНЫ!

ДОЛЖНЫ…

А если другое? У невесты было другое имя. Что тогда? ЧТО ТОГДА?

Что же я НЕ СПРОСИЛ?

Теперь эта мысль будет мучить меня всю жизнь.

…К вечеру бар пустеет Странно. Обычно бывает наоборот. Уже четыре столика свободны.

— Еще стаканчик, Фердинанд!

— Уже несу, сэр.

— И мне.

— А тебе — довольно. Пьяница несчастный.

— «Пьяница»… Если бы ты только знал, дружище Фердинанд, кем я был…

— Пьяницей ты был всю свою жизнь, — Фердинанд возвращается за стойку, — пьяницей и помрешь.

— Фердинанд, налей мне еще стаканчик, а я за это вымою всю посуду и стойку так начищу, что блестеть будет, точно лужа на солнце.

— Чтоб я подпустил тебя к посуде? Да ты перетравишь мне всех посетителей. Мылся когда последний раз? А когда в зеркало смотрелся?

— А что нового я там увижу? Человек — самое чистое животное. Знаешь, какой я чистый? Ты лучше налей мне еще, дружище Фердинанд.

— Довольно! И никакой я тебе не дружище. На сегодня ты исчерпал свой кредит. Скажи спасибо, что ты и так околачиваешься в моем баре целыми днями, другой давно бы вышвырнул тебя. — Фердинанд белой салфеткой протирает бокалы. Протрет, посмотрит на просвет и опять трет. — А я нет… милосердие… — Звенит колокольчик. — Христианская добродетель… — Берет следующий бокал.

Вошел мужчина. Оглядывается по сторонам.

— …До бархатной чистоты. Мой отец мог с закрытыми глазами отличить чистый бокал от ослепительно чистого.

— Как же с закрытыми глазами-то?

— Профессионалу достаточно подержать бокал в руках, чтобы определить.

Мужчина подходит к стойке. Одет он дорого, но не модно.

— Чего изволите, сэр? — скалит зубы Фердинанд.

— Далеко отсюда до Вордсворта?

— Вы на машине?.. Часа через три доберетесь.

— Налейте мне кофе. — Он усаживается на табурет.

— Может, хотите чего-нибудь покрепче? — Фердинанд пододвигает ему чашку.

— Я за рулем.

— Тогда — да, тогда — не стоит.

Дождь пошел. Мелкий-мелкий.

— Ну, это надолго. Сегодня вы вряд ли доберетесь до Вордсворта. Мокрое шоссе — опасно.

— Пожалуй. Есть ли поблизости гостиница?

— Очень приличная гостиница, очень приличная! — оживляется пьяница. — Вниз по улице. Я провожу вас, если хотите! Мне как раз по пути!

— Пожалуй, я все же выпью. Налейте мне чего-нибудь на ваше усмотрение… и этому… э-э… джентльмену.

— Здесь все называют меня Фердинанд, сэр.

— Мэн. (Ишь ты — «Человек». Теперь такую фамилию встретишь разве что в списках первых поселенцев.) Роберт Мэн… Налейте мне еще, Фердинанд.

— И мне, — пищит пьяница и тянет Мэна за рукав белого пиджака.

Мэн брезгливо отодвигается.

— Убери свои грязные лапы от джентльмена! — прикрикивает на пьяницу Фердинанд. — А то вышвырну тебя вон!

— Ну-ну, Фердинанд, — примирительно машет рукой Мэн. — Налейте ему. За мой счет.

— Сколько помню, он постоянно здесь околачивается. Одна из местных достопримечательностей. Завсегдатаи привыкли. Говорит, что у его отца был точно такой же бар. Врет, наверное. Если он вам мешает, я его выставлю.

— Он не мешает. А как его зовут?

— А кто его знает? То ли Руди, то ли Труди.

— Благодари джентльмена, — наполняет Фердинанд протянутую рюмку. — А то валялся бы уже в какой-нибудь канаве.

Пьяница дрожащими руками хватает рюмку. И быстро, но осторожно, чтобы не расплескать, подносит к грязному рту.

— Ваше здоровье, мистер Мэн. Твое здоровье, Фердинанд.

Молчат

— У вас есть семья, Фердинанд?

— Нет. А у вас?

— Я женат — Мэн лезет во внутренний карман пиджака и достает оттуда фотографию. Красивая брюнетка обнимает двоих детей. Мальчика и девочку.

— Красивая женщина. К такой следует торопиться. И детишки --">