Леонид Николаевич Панасенко - Удача

Панасенко Леонид УДАЧА

Перед самой зарей к нашему берегу пришел ветер.

Воздух здесь плотнее земного, и ветер плыл медленно, волнами. Мы закрыли вход в палатку, чтобы не нанесло песка, и, взявшись за руки, побрели по берегу. Мы никуда не спешили, и все нам было в радость. И море, которое не сумел разбудить даже этот нахальный ветер, и спелые вишни звезд, рассыпанные в небе…

Не успели мы сделать и десяти шагов, как вдруг полыхнуло голубое пламя, что-то хрюкнуло, и на песок упала с неба капсула нуль-транспортировки. Точно такая же, как наша, только вся побитая и в заплатах.

Нескладный седой человек осторожно выбрался из люка, одернул на себе желтую куртку. Затем бросил на нас отсутствующий взгляд и поставил на песок мольберт.

— Неужели ему мало места? — рассердилась Наташа. — Я скажу, что мы из карантинной инспекции, и прогоню этого ожившего динозавра.

Она решительно ступила вперед, но, приглядевшись к медному от загара лицу старика, даже руками всплеснула от восторга.

— Это же Удача, Андрей! — прошептала Наташа.

«Удача? — подумал я, еще не вполне веря Наташе. — Как же так? Ребята его давно похоронили, а курилка-то жив! Вот повезло нам…»

Я и раньше был наслышан об Удаче. Да и найдется ли землянин, не знающий о чудаке-художнике, который всю жизнь ищет самый прекрасный рассвет во Вселенной? О нем ходило множество легенд. Одну я запомнил еще со школы: рассказывали, что разумных «химер» с Водолея впервые обнаружили… на картине Удачи.

Настоящего его имени никто не помнил. Не знаю почему, но все пилоты, кому удавалось застать Удачу за работой, когда он ловит миг рождения зари, в один голос утверждают: после этого им всегда везло…

Я вспомнил вчерашний вечер.

На туристической Базе-7 меня поразила невиданной экспрессией роспись на стене. На фреске был изображен седой старик с летящими волосами. Хохоча, он удерживал и не мог удержать в руках охапку солнц. Разноцветные и стремительные, они разлетались в разные стороны, выскальзывали — я буквально почувствовал это! — из рук, словно шарики ртути. В основание фрески кто-то воткнул традиционный знак скорби — черный и как будто железный на вид цветок одной из планет созвездия Козерога.

Заметив, что я разглядываю роспись, начальник базы сказал мне:

— Это Удача. Побывал на сотнях планет и утверждает, что совершенство не имеет предела.

— Но почему здесь этот цветок? — спросил я.

Лицо начальника базы омрачилось.

— Нет уже Удачи. Больше года… Говорили, что он погиб или возле Проциона, или в созвездии Гончих Псов.

Это было вчера. А сегодня…

Из моря рождалось оранжевое солнце.

Удача рисовал быстро, иногда отходил от мольберта, запрокидывал голову и тогда становился очень похожим на свой портрет. Он писал — в который уже раз? — таинство игры света и тени, немыслимо широкие разливы цвета — от бело-розового до фиолетового, утреннее раскрепощение природы от тьмы и сна.

— А на Базе-7 считают, что вас уже нет в живых, — не очень кстати сказала Наташа.

Удача посмотрел на нас, смешно шевеля губами.

— Значит, долго проживу, — улыбнулся он.

--">