Вячеслав Михайлович Рыбаков - Гравилет «Цесаревич» (сборник)

– Козел, – глухо произнесла Ева, не открывая глаз и не поднимая лица с ладоней.

– А из нее мне идеал творят, эталон! С какой стати? Право слово, ведь в том же Египте была Хатшепсут! На ряшку не хуже, да и человек дельный, настоящий правитель, лучше многих мужиков. Понастроила сколько! И не сфинксов дурацких, а для дела! В документах так и писали: повелитель Верхнего и Нижнего царств. В мужском роде…

– Все ты знаешь, – с неприязнью сказала Ева. – Умный какой. Что-то Лидка твоя на эту Хат мало похожа.

– Естественно. Будь она в мужском роде, – оскалился Шут, – я бы ее зарезал…

Дима, не выдержав, негодующе фыркнул.

– Что? – взъярился Шут. – Конечно! Но я и не предлагаю ею восхищаться до вековечных соплей! Скажи, дитя мое, ты – эталон?

– Я – жемчужина гарема, – игриво ответила Лидка, и Диме стало неприятно за нее. Шут потрепал ее по голове.

– Ах ты, лапушка, – проворковал он, – свое место разумеешь.

И как награду положил ладонь ей на ногу. Лидка просто расцвела и сдвинула колени, поймав Шута. Перехватив Димин взгляд, Шут сообщил:

– И слабым манием руки на ней я расстегнул портки.

– Каз-зел, – повторила Ева и взялась за фужер.

– Это мысль, – сказал Шут и свободной рукой ухватил свой. – Давайте треснем. Дымок, у тебя есть?

– Есть.

Ева, не отпив, поставила. У нее были совершенно хмельные тоскливые глаза.

– Мне с тобой и пить-то тошно.

Шут отпил, аккуратно поставил фужер.

– Глянь на себя, – проникновенно сказал он, через стол вперив в Еву длинный палец. – Уродство Сатаны – ничто пред злобой женщины уродством.

Ева смешалась на миг. Запахло совсем уже остервенелой перепалкой, и Дима, стараясь разрядить обстановку, поспешно и несколько опрометчиво заполнил паузу, перетянув внимание на себя.

– Бросьте вы, – сказал он. – Давайте я вам лучше сказку расскажу. К случаю подходит.

– Сгораем от желания, – Шут немедленно принял позу крайнего внимания.

– Конечно, Дымочек! – воскликнула Лидка обрадованно.

Дима не ожидал, что они так быстро согласятся. Он медленно отхлебнул вина, пытаясь срочно что-то придумать. Искательно посмотрел на Шута, но тот был непроницаемо-внимателен. Даже не скалился. Ситуация скалилась сама за себя. Шут знал, что импровизировать Дима не умеет. Импровиз – Шутова привиления и прерогатива, спокон веков.

– Рома! – крикнула Ева в глубину комнаты. – Рома, Таня, идите сюда! Дима сказку будет рассказывать!

Один из танцующих, не оборачиваясь, пренебрежительно махнул рукой и снова облапил партнершу.

– Итак? – спросил Шут.

Дима допил вино, поставил бокал.

– Э-э… Значит, вот.

– А ты сам ее придумал? – спросила Лидка.

– Думаешь, я ее уже придумал? – честно ответил Дима.

– Нам предстоит быть свидетелями творческого акта, – пояснил Шут Лидке. – Возможно, даже участниками.

– Групповуха, – заключила Ева.

– Дай-ка я тебе подолью, – сказал Шут и поднял бутылку, потянулся с ней через стол.

– Подлей, – согласился Дима и залпом выпил. – Э-э… Лет за пятнадцать до того, как… это самое… выступил на престол отец наш, Петр Ликсеич… кузнец жил-был. Василий. Силищи необычайной, скажу я вам, – лошадь на себе носил. И умом его, как ни дивно сие сочетание, Господь не обидел. Ох, и смекалистый был кузнец!

– Поняли, поняли, суть давай! – с презрением перебила Ева. Лидка, добрая душа, сразу вступилась:

– А ты не мешай! Не интересно, так поди и попляши!

– Нет, я досижу, – ответила Ева и демонстративно устроилась поудобнее.

Дима покрутил пустой бокал. Выбили из ритма, едва замерцавшая волна сгинула.

– Смекалист, значит, был, – подсказала сердобольная Лидка, устроив подбородок на кулачке. Шут царственно откинулся на спинку дивана.

– Эт точно, – согласился Дима. – По всему северу слава шла… В Архангельске дело-то было, – догадался он. – Индо немцы всякие диву давались, нарочно забегали в кузню из своих фахторий – смотрели, ахали, к себе звали. Не шел.

– Крутой патриот был, – предположила Ева.

– Землю свою любил, – пожал плечами Дима.

– Жену, – предположила она.

– Не было жены. Никого не было. Имела, правда, на него глаз Авдотья, дочка посадского одного. Девка в самом соку, что говорить. Белая, пышная, коса до пят… Вроде и сладили уж все, да тянул кузнец, как-то ему --">