Терри Пратчетт , Стивен Бакстер - Бесконечная земля

Когда солнце вновь коснулось его лица, Перси проснулся, отдохнувший и свежий, сел… и застыл неподвижно, как статуя, под спокойными взглядами, устремленными на него.

Сидя в ряд, примерно вдесятером, они наблюдали за ним.

Кто они были такие? Или – что они были такое? Они походили на медведей, но морды у них напоминали не медвежьи, а скорее обезьяньи, только крупнее. Они безмятежно рассматривали его. Перси подумал: кажется, это точно не французы.

Он все-таки попытался заговорить по-французски:

– Парлэ бюффон…

Они тупо смотрели на него.

В наступившей тишине, чувствуя, что странные существа ждут чего-то большего, Перси откашлялся и запел «Сунь заботы в заплечный мешок».

Незнакомцы слушали очень внимательно, пока он не закончил. Потом переглянулись. Наконец, словно придя к какому-то соглашению, один шагнул вперед и запел то же самое. Причем совершенно не фальшивя.

Рядовой Перси изумленно слушал.

Век спустя

Прерия была плоской, зеленой, плодородной. Кое-где далеко росли дубы. Небо весело голубело, как на открытке. На горизонте двигалось облако пыли – там неслось стадо каких-то животных.

Послышался легкий вздох. Сторонний наблюдатель, случайно оказавшийся поблизости, ощутил бы слабый порыв ветерка.

На траве лежала женщина.

Ее звали Мария Валиенте. На ней был любимый розовый свитер из ангорки. Ей было всего пятнадцать, но она рожала. Худенькое тело содрогалось от боли схваток. Несколько секунд назад она не знала, чего боится больше – родов или гнева сестры Стефании, которая отняла у нее обезьяний браслет, сказав, что это греховный символ. Кроме браслета, у Марии не осталось никакой памяти о матери.

И вот теперь – это. Открытое небо вместо пожелтевшего от никотина потолка. Трава и деревья вместо истертого ковра. Все было не так. Но кудаона попала? Где Мэдисон? И какона сюда попала?

Неважно. Ее вновь пронзила боль, и Мария почувствовала, что ребенок выходит на свет. Никто не мог помочь, даже сестра Стефания. Девушка закрыла глаза, закричала, стала тужиться…

Ребенок скользнул на траву. Мария кое-что знала о родах, а потому дождалась, пока выйдет послед. Когда все закончилось, между ног было сыро и мокро, а на земле лежал младенец, покрытый липкой кровавой слизью. Он открыл рот и тоненько запищал.

Вдалеке послышался звук, похожий на гром. Рев как в зоопарке.

Львиный рык.

Лев?! Мария снова завопила, на сей раз от ужаса…

Крик оборвался, словно его выключили. Мария исчезла. Ребенок остался один.

Один перед лицом Вселенной, которая подступала со всех сторон и обращалась к нему множеством голосов. А за ними стояла великая Тишина.

Детский плач превратился в воркование. Тишина была приятна.

Снова послышался вздох. Мария вернулась в зеленый мир под синим небом. Она села и в панике огляделась. Лицо у нее было серое: она потеряла много крови. Но с ребенком ничего не случилось.

Девушка подняла свое дитя вместе с последом – она даже не перевязала пуповину, – завернула в свитер из ангорки и принялась укачивать. Личико малыша было странно спокойным. А она уж думала, что потеряла его.

– Джошуа, – сказала она. – Тебя зовут Джошуа Валиенте.

Тихий хлопок – и они оба исчезли.

Давным-давно, где-то рядом

Совершенно иная версия Северной Америки баюкала на груди огромное, окруженное сушей, соленое море. Оно кишело микроскопической жизнью, которая представляла единый гигантский организм.

В этом мире, под небом, затянутым облаками, мутное море полнилось одной-единственной мыслью.

Я.

За этой мыслью последовала другая.

Зачем?

Глава 2

Банкетка рядом с замысловатым аппаратом по продаже напитков была очень удобна. Джошуа Валиенте не привык к комфорту. Не привык к приятному ощущению от пребывания в здании, где мебель и ковры как будто источали тишину. Рядом с шикарной банкеткой лежала кипа глянцевых журналов, но Джошуа не любил блестящую бумагу. Книги? Книги – да. Джошуа любил книги, особенно в бумажной обложке. Легкие, удобно носить, а если не захочется перечитывать, то для тонкой мягкой бумаги всегда найдется применение.

Обычно, когда нечем было заняться, он слушал Тишину.

Здесь Тишина звучала слабо. Ее почти заглушал шум повседневной жизни. Неужели люди в этом шикарном здании не понимают, как они шумят? Рев --">