Ричард Маккенна - Тайник

вели поиски. Над равниной нависли прозрачные сумерки, и я, к собственному своему изумлению, вдруг понял, что во мне просыпается интерес к его словам. Полковник Льюис непрестанно втолковывал нам, чтобы мы не слишком-то верили в эти россказни. И если кто-нибудь из наших вспоминал про них, то я сам первым принимался его высмеивать, и обычно мы хором предлагали бедолаге обойти район с магическим ивовым прутиком. Мы свято верили, что никакой жилы здесь нет и никогда не было. Но теперь я остался один и к тому же сам себе начальник...

Дейв и я, не сговариваясь, оперлись одной ногой на нижнюю перекладину перил; не сговариваясь, опустили руки и положили их на колено. Дейв выплюнул табачную жвачку и поведал мне историю Оуэна Прайса.

- Он всегда был тронутый, - говорил Дейв. - Сдается мне, перечитал все книжки, какие нашлись в поселке. Натура у него, у малыша, была неугомонная...

Я не фольклорист, но даже я без труда видел, что к рассказу уже примешались крупицы вымысла. К примеру, Дейв уверял, что рубаха на мальчишке была порвана в клочья, а на спине у него виднелись кровавые борозды.

- Словно кугуар его когтями полоснул, - говорил Дейв. - Но какие здесь в пустыне кугуары! Мы пошли назад по следам малыша и шли, пока не сбились, - он так петлял, что вконец нас запутал, - но ни одного отпечатка звериной лапы мы не видали...

Я мог бы, конечно, выкинуть эту чепуху из головы, и все же история захватила меня. Может, виной тому была неспешная, уверенная манера рассказчика, может, обманчивые сумерки, а может, мое уязвленное самолюбие. Но мне подумалось, что в крупных лавовых полях подчас встречаются разрывы и на поверхность выдавливаются огромные глыбы исконных пород. А что, если такой же выброс случился где-нибудь поблизости? Выброс, вероятно, невелик, футов двести-триста в поперечнике, и наши буровые нечаянно миновали его, а там полным-полно урана. Обнаружь я его - полковник Льюис стал бы всеобщим посмешищем. Самые основы геологии оказались бы подорванными. И это сделал бы я, Дьюард Кемпбелл, я, которого отвергли, которым пренебрегли. Весь мой здравый смысл восставал против таких нелепых выдумок, но какая-то бестия, прячущаяся в глубинах сознания, уже принялась сочинять злорадное письмо полковнику Льюису, и это занятие мне понравилось.

- Кое-кто у нас уверен, - говорил Дейв, - что сестренка малыша могла бы рассказать, где он нашел свой клад, если бы захотела. Она частенько бегала в пустыню вместе с ним. И когда все это приключилось, она словно ополоумела, а потом и вовсе онемела, но теперь, я слышал, балакает опять. - Он покачал головой. - Бедняжка Элен, она, похоже, выросла бы красавицей...

- А где она живет? - осведомился я.

- С мамашей в Сейлеме, - ответил Дейв. - Окончила курсы, нанялась секретаршей к какому-то тамошнему юристу...

Миссис Прайс оказалась женщиной пожилой и весьма суровой, а ее влияние на дочь почти не ведало границ. Она согласилась на предложение, чтобы Элен стала моей секретаршей, едва я упомянул цифру жалованья. Что касается допуска на Элен, я получил его с первого телефонного звонка: она уже проходила проверку, когда расследовали происхождение того злополучного кристалла. Оберегая репутацию дочери, миссис Прайс позаботилась о том, чтобы Элен нашла приют у ее знакомых в Баркере. Впрочем, репутация была вне опасности. Я не остановился бы перед тем, чтобы сделать Элен своей любовницей, если бы это помогло мне добиться цели, я вытянул бы из нее ее секрет лаской, если бы он только существовал. Но какой я мог принести ей вред, если сам прекрасно знал, что лишь разыгрываю представление под названием "Месть Дьюарда Кемпбелла"? Я же знал, что никакого урана мы никогда не найдем.

Элен была обыкновенная худенькая девочка, этакая перепуганная льдинка. Она носила туфли на низких каблуках, нитяные чулки и простенькие платьица с беленькими воротничками и манжетами. Единственной примечательной ее чертой была безупречно гладкая кожа - выгнутые темные брови, голубые с поволокой глаза и эта кожа придавали ей по временам вид совершенно неземной. Сидит она, бывало, опрятненькая, самопогруженная, коленки вместе, локотки прижаты, очи долу, голосок еле слышен - неприступная, как улитка в раковине. Стол ее располагался напротив моего, и она сидела так целыми днями, выполняла все, что бы я ей ни поручал, но расшевелить ее не удавалось никакими силами.

Я пытался шутить, пытался дарить ей всякие пустячки и оказывать знаки внимания, пытался --">