Игорь Владимирович Бирюзов - Акция

Вас. У Вас такой красивый галстук".

Солидный числянин немного покраснел и спросил у воспитательницы:

— Какой номер у этого шустрого ребенка?

— 23-й.

— А-а-а. Понятно.

Он вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот с ручкой и что-то быстро записал туда. Солидный числянин стал последним в цепи моих воспоминаний о предшкольном периоде.

* * *

В самом центре столицы, возвышаясь над трехметровой кирпичной стеной, окрашенной в ослепительно белый цвет, расположилось десятиэтажное здание из стекла и бетона в форме куба. К парадному входу здания от мощных железных ворот, словно прорубленных в стене, вела широкая асфальтовая дорога, радовавшая безукоризненно ровной поверхностью. У дверей правительственного дома, удивлявшего своей архитектурной простотой, стояло два могучих числянина, проверявших документы у посетителей.

Празднично одетого числянина никак не хотели пускать внутрь здания, что вызывало яростное возмущение.

— Да вы что, издеваетесь? Мне к 9-му надо попасть по важному государственному вопросу. Я четыре месяца собирал справки, чтобы меня пропустили через контрольно-пропускной пункт стены.

— У них там одни инструкции, а у нас — другие, — вяло, как от комара, отмахивались от назойливого посетителя швейцары с безликими выражениями. Они стояли невозмутимо и, похоже, больше не собирались разговаривать с нахальным числянином.

— Но я должен знать, почему меня сюда не пускают? — швейцары молчали.

— Нет, вы ответьте мне на мой, прямо поставленный, вопрос?

В посетителе неумолимо проглядывала нервная суетливость, особенно заметная на фоне спокойных гигантов-швейцаров. Один швейцар нехотя повернул голову и, брезгливо сморщившись, процедил:

— У тебя, с-с-сука, параграф…

Посетитель как-то сразу сник, постоял некоторое время с опущенной головой и, сгорбившись, медленно побрел к воротам.

4-го, случайно заставшего неприятную сцену у дверей здания, возмутило увиденное. "Придется специально собираться нам, государственным руководителям, не пожалеть своего драгоценного времени и издать указ о пропуске посетителей с другой стороны здания. А то скандалят и портят с утра настроение. А настроение, после входа в правительственное учреждение, перестает быть лично моим. Оно становится государственным. Да, именно так, государственное настроение. А этот крикун, испортивший мне государственное настроение, становится автоматически преступником и не каким-нибудь жалким уголовником, а государственным преступником".

Каждый этаж правительственного здания отводился руководителю государства, имеющему соответствующее число. 4-й подошел к личному лифту, мягко и бесшумно поднявшему его на свой этаж. На стеклянной двери, ведущей в коридор и распахнувшейся перед 4-м, была нарисована огромная ярко зеленая четверка. Он пошел своим коридором в личный кабинет, находящийся в центре квадрата его этажа. 4-й мысленно представил себе подчиненных: одни, клерки, непрерывно двигаются с различными бумагами; другие, его заместители, сидят в предназначенных для них комнатах. Каждому из заместителей по штату положен секретарь — молодая незамужняя числянка.

В личный кабинет 4-й входил с потайного входа, так что его секретарь, находящаяся в приемной, не всегда знала — на месте руководитель или отсутствует. Да это и не входило в ее обязанности. Когда 4-й хотел, то он сам, нажатием кнопки, указывал свое присутствие.

Первым делом он осматривал кабинет. Все на своих местах. Дубовый стол в виде четверки, на поверхности которого аккуратно нарисовано большое количество маленьких четверок, раскрашенных во всевозможные цвета и расположенных в хаотическом беспорядке. Эту идею он позаимствовал у 6-го, при этом указав последнему, чтобы не очень увлекался излишней роскошью. Стул у 4-го был только один, тот на котором он сидел. Да и зачем больше? Редкий посетитель, прорвавшийся сквозь строй его заместителей, может и постоять. И так слишком долго сидят в приемной.

За спиной 4-го, на ярко зеленой стене, висел портрет 1-го, а чуть ниже — отпечатанное массовым тиражом изображение всей первой десятки. Он каждый раз с утра всматривался в это изображение государственных деятелей и каждый раз ему что-то не нравилось в себе, то ли поворот головы, случайно качнувшейся при фотографировании, то ли взгляд — более настороженный, чем хотелось бы. А ведь это "произведение" размножено огромным --">