Людмила Николаевна Свешникова - Пляски одиночества

очаровательных улыбок, они входят в обязанность служащих отеля. К концу дня у Жанны болят мускулы щёк.

Ей нравится работать ночью. Удаётся немного подремать, следующий день свободен, можно прогуляться по улицам городка и поглазеть на бездельный приезжий народ. Иногда она забредает на окраину, в узкие улочки с тихими домиками под черепичными крышами, с узкими окнами, закрытыми от солнца деревянными ставнями и потоками плюща.

29 августа

Мы здорово отметили освобождение от тёти Лиззи. Прикатила длинная Мод — за худобу и сутулость она зовётся за глаза Клюшкой — и посигналила под окном. Я быстро выскочила: хозяйка дома не любит шума. Длинный американский лимузин был набит до отказа — белобрысая Нинон, официантка из ресторана, с двумя приятелями, парень Клюшки, загорелый и мускулистый, как бог, и Милый Мальчик. Он успел где-то напиться.

Покатили вдоль побережья, туда, где реже лежбища курортников. Одному из приятелей Нинон пришлось сесть на пол, он щипал её за ноги, а она визжала, как собачонка. Клюшка взбеленилась и заявила, что даст в морду и выбросит из машины, если она не прекратит. Нинон лягнула приятеля и обиженно замолчала.

Остановились около небольшой бухты, выбрались из машины и полезли в воду. Милый Мальчик заплыл дальше всех, потом долго красовался в плавках на берегу. Гордится спортивной фигурой, прекрасно знает, что она нравится немолодым приезжим дамам. В сезон у него всегда водятся франки.

Клюшка вытащила из багажника плед и бутылки. Глотнули и снова полезли в море — плескались, дурачились. Нинон продолжала визжать, пугаясь за свою причёску, и Клюшка окунула её с головой. Жидкие кудряшки облепили маленькую головку, Нинон точно стала походить на мокрую собачонку, выскочила на берег и засветила в Клюшку пустой бутылкой, но промахнулась, и тут они было сцепились. Их разняли и помирили — все хохотали до упаду. А мне вдруг стало скучно, легла на большой плоский камень и закрыла глаза. Было хорошо так лежать и думать, и я думала: резвимся, когда приложимся к бутылке, а без этого ничего не получается, скисаем. Без конца врём. Милый Мальчик заливает, оправдывая безделье, что пишет толстенный роман. Роман! От него подряд пару толковых слов не услышишь. Клюшка врёт, что «тандерберд» её собственный, а на самом деле потихоньку уводит машину из гаража, стоит папочке отлучиться из города. И себе врём, приотворяемся, что всё нормально. Иногда у меня такая тоска — хочется подохнуть. Лёжа на камне, я было размечталась: мне привалило много франков. Но тут же поняла, что ничего не изменится, разве только наша «шайка» станет пить за мой счёт и изображать веселье.

У тёти Лиззи хранится древний патефон, от жадности не покупает стереопроигрыватель. В дни моих обязательных визитов древняя машина заводится. Под трескучий фокстрот пятидесятых годов тётя сидя дрыгает ногами, трясёт головой и сияет всеми морщинами: «О, милая, мы так веселились под эту музыку! Всем парням нравилось со мной танцевать, я была как пёрышко и сразу понимала, какое па сейчас устроит партнёр. Меня приглашал сам Пульви, лучший танцор и красавчик!»

Я завидую тёте Лиззи: её поколение, видно, умело веселиться. Танцевали парами, ощущая друг друга, перебрасывались словечками, смотрели глаза в глаза. Мы дёргаемся поодиночке. В самом сумасшедшем танце, балдея, уходим в себя. Пляски одиночества!

15 сентября

Долго не открывала дневник — ничего интересного. Собираемся той же компанией, убиваем время, для того друг другу и нужны. Клюшка собралась замуж за компаньона папочки. Он в жизни не позволит ей проделать это со своим парнем. Тот всего-навсего матрос спасательной службы. Повстречала её с женихом на улице. Жирный, плешивый, без шеи. Наверное, много жрёт, потеет и храпит по ночам. Клюшка говорит, что разведётся через неделю, лишь бы папочка подарил самостоятельный банковский счёт.

28 сентября

Понемногу начали разъезжаться курортники. Летом же на улицах городка толчея почище, чем в Париже около универсальных магазинов: идут толпами в одних шортах и купальниках, жуют, жуют. На радость хозяевам разных заведений пожираются горы еды. Море будто покрыто жирной плёнкой, у берега болтаются в воде объедки и разный мусор. Купаюсь, если Клюшка увезёт куда подальше.

Хозяин отеля посылает во Вьен проследить за отгрузкой посуды. В прошлом году ему подсунули какую-то дрянь. Завтра вечером отглажу синий костюм, очень узкий, —

--">