Тэд Уильямс - Глаз бури

нервно переступали с ноги на ногу, когда маленький народец прикасался к ним, но тролли накопили немалый опыт обращения с животными, и лошади вскоре успокоились. Их дыхание клубилось в морозном воздухе, пока кануки с восторгом осматривали их.

Наконец, Ситки жестом призвала к порядку, затем торопливо обратилась к Саймону и Слудигу на своем наречии. Бинабик улыбнулся и сказал:

— Ситкинамук прощается с вами от имени кануков Минтахока и наших Пастыря и Охотницы. Она говаривает, что люди Ииканука увидели за последнее время много нового, и хоть мир меняется к худшему, не все в нем становится хуже. — Он кивнул Ситки, и она заговорила снова, на этот раз глядя на Слудига.

— До свидания, риммерсман, — перевел Бинабик. — Ты самый добрый крухок, о котором ей доводилось слышать, и ни один из присутствующих здесь тебя уже не боится. Скажи своим Пастырю и Охотнице, — он усмехнулся, возможно, применив этот титул к герцогу Изгримнуру, — что кануки тоже смелые, просто они не любят бессмысленной драки.

Слудиг поклонился:

— Будет сделано.

Ситки переключила свое внимание на Саймона:

— А ты. Снежная Прядь, не питай страха. Она принесет всем канукам, которые питали сомнения в достоверности твоей победы над драконом, рассказ о той отваге, которую ты проявлял на ее глазах. То же сделает любой из присутствующих. — Он внимательно выслушал, затем улыбнулся. — Она также спрашивает тебя оказывать заботу ее жениху, то есть мне, и употреблять свою отважность для его защиты. Она спрашивает это для новой дружбы между вами.

Саймон был тронут.

— Скажи ей, — медленно произнес он, — что я буду оберегать ее жениха, который также является моим другом до смерти и после.

Пока Бинабик переводил его слова, Ситки смотрела на Саймона напряженно и серьезно. Когда тролль закончил, Ситки поклонилась им, исполненная достоинства и гордости, Саймон и Слудиг сделали то же. Остальные кануки приблизились. Каждый старался прикоснуться к отъезжающим, как будто посылал с ними что-то. Саймон оказался окруженным маленькими черноволосыми головами и снова напомнил себе, что тролли — не дети, а смертные мужчины и женщины, которые любят, сражаются и умирают так же отважно и серьезно, как любой рыцарь Эркинланда. Мозолистые ладони сжимали его руку, и много доброго было в звучании слов, смысла которых ему не дано было понять.

Ситки и Бинабик удалились по направлению к пещере. Когда они подошли к ней, девушка на мгновение исчезла и снова появилась, держа в руках длинное копье, древко которого было покрыто резьбой.

— Вот, — произнесла она. — Тебе это понадобится, любимый, там, куда ты направляешься, и пройдет больше, чем девять раз по девять дней, прежде чем ты вернешься. Возьми. Я знаю, мы снова будем вместе, если боги будут добры к нам.

— Даже если не будут. — Бинабик попытался улыбнуться, но не смог. Он взял копье у нее и прислонил к скале. — Когда мы снова встретимся, пусть не будет над нами никакой тени. Я буду хранить тебя в своем сердце, Ситки.

— А теперь обними меня, — промолвила она тихо. Они шагнули друг и другу. — Озеро голубой глины холодно в этом году.

— Я вернусь… — начал Бинабик.

— Не нужно больше говорить. У нас нет времени.

Лица их соединились, исчезнув под капюшонами, и так они стояли долго.

--">