Юрий Макарович Леднев , Генрих Васильевич Окуневич - Крах «Дископопа»

узнали, что «тупицами» и «балбесами» были тогда мы, а не робот, что следовало нам лететь на «Лире», а не на «Флоре» и не в ту сторону, не на ту планету, а может, и вовсе не лететь…

Взлетев, мы постепенно успокоились. Почтительно молчавшим, пока мы спорили с электронным диспетчером, юный Кипарелли вдруг заговорил:

— А вы смелые ребята! Так здорово обругали служащего-робота!

— Гордись, что попал в нашу компанию! — заявил ему Попов. — Твою физиономию напечатают в прессе вместе с нашими!

— Лучше не надо, — ответил на это он, чем поразил нас до глубины души.

— Ты не хочешь славы?!!

И тут Сергей откровенно признался, что летит с нами космическим зайцем. А помогала ему в этом одна девушка из Космосконцерта («И тут шерше ля фам!» — подумали мы), которая уговорила администратора Дубоносова пойти на подлог, придумав историю с больной матерью. Если об этом узнают, сказал Сергей, его могут исключить из консерватории, поэтому очень просил не сообщать о его поступке. Мы обещали ему молчать при условии, если он не будет играть в наших концертах никакой классики.

Пока мы потешались над юным скрипачом, космобус успел проколоть инвитационным импульсом пространство-время от Земли до Флоры. В салоне хрустально звякнул колокольчик и вспыхнуло табло: «Посадка произведена».

Забрав музыкальные инструменты, предвкушая восторженную встречу с поклонниками «Дископопа», мы вышли из космобуса. Но, к великому удивлению, ни толпы наших почитателей, ни представителей местной концертной организации мы не увидели. Кругом царили полнейшее безлюдье и тишина. Нас это очень обескуражило. Но, в любых ситуациях никогда не теряющий духа, наш руководитель Попов сказал:

— Видимо, здесь не принято встречать артистов на космодроме. Публика ждет нас в концертном зале, куда будем добираться своим ходом.

Мы согласились с Вольдемаром и двинулись пешком на поиски сцены.

Погода стояла ясная — полное безветрие. Вокруг пышная, цветущая природа нежилась в тишине и тепле, напоминая породистую сытую кошку, развалившуюся на диване в солнечном зайчике. Мы шли по тропинке через цветущее поле и сбивали огромные, величиной с хороший мужской кулак, одуванчики, срывали красивые, будто выращенные в оранжерее, диковинные цветы. В конце взлетной площадки стоял большой транспарант, на котором в ярко-оранжевой строгости были начертаны правила поведения людей на местной планете. Категорически запрещалось: громко разговаривать, петь, воспроизводить музыку, рвать цветы, мять траву. Ходить можно было только по тропинкам в сопровождении сотрудника научной станции.

Никакого сотрудника возле щита не было. Мы решили слегка поозорничать стали громко лаять, мяукать, топтать траву и цветы прямо под грозным экологическим кодексом. Сергей глядел на это молча, но без одобрения.

Когда порыв озорства прошел, мы в изнеможении повалились возле щита. А кто-то из нас саркастически изрек:

— Эти защитники реликтовых салатов и драных кошек готовы навешать запрещающих табличек и бирок на каждый кустик и каждый хвостик!

Наконец мы выбрались с летного поля и, обнаружив вагончик на гравитационном ходу, с шумом ввалились в него. Среди десятка расположенных на панели кнопок Попов надавил на одну с надписью: «Площадка стратдиносов». Слово «площадка» мы приняли за место для выступлений. Вагончик плавно пропарил над все еще безлюдной для нас поверхностью планеты и мягко опустился на край лужайки, окруженной зарослями. Рядом возвышалась площадка высотой около метра, размером с баскетбольное поле, с вышкой для наблюдений, куда сразу же забрался со своей скрипкой Кипарелли. На площадке рядами стояли топчаны, столы, широкие кресла, весы, различные приборы. Все это скорее напоминало больничное оборудование, чем реквизит сцены.

Здесь тоже царили безлюдье и сонная тишь. Мы расселись по креслам и стали ждать событий. Время тянулось патокой, но около нас никто не появлялся. В душе закипала обида. Вдруг сверху, щекоча слух, полились скрипичные пассажи. Это Кипарелли решил, не теряя времени, позаниматься. Мы рявкнули на него:

— Прекрати сейчас же скрипеть! Действуешь на нервы!

Сергей, с минуту помолчав, стал опять потихоньку пиликать. Мы цыкнули зло на него, и он замолчал.

А время тянулось!.. Мы ждали и злились.

Вдруг Вольдемар Попов вскочил с кресла и скомандовал:

— А ну, ребята, как следует ударим децибелами по этому --">