Зиновий Юрьевич Юрьев - Смертельное бессмертие

Вечных, уверял, что жил еще во времена Иисуса Христа, и, по его словам, это мог подтвердить такой же известный проходимец, как и он, — Калиостро, который видел у него сосуд с эликсиром молодости. Правда, то ли самозванному графу вскоре надоела такая долгая жизнь, то ли в Ордене Вечных затаили на него за что-то обиду, но вечный благополучно скончался в Шлезвиге в 1784 году, прожив семьдесят семь лет. Тоже, конечно, немало, особенно по тем временам, но на вечность, безусловно, не тянет.

Редкие случаи долголетия лишь исключения. Как и во всех параметрах живого, природа не столь однообразна, как сборочный конвейер автомобилей. Скажем, при среднем росте людей 170 сантиметров известны и великаны, достигавшие 250 сантиметров, и совсем маленькие. При среднем весе 65 килограммов встречаются и двухсотпятидесятикилограммовые монстры и так далее.

Когда же я начал изучать более серьезные книжки, выяснилось, что и великих ученых, и философов мысли старения и смерти волновали всегда. Первое, пожалуй, учение о бессмертии души создал Платон, изложив идеи в книге “Федон, или О бессмертии души”. Иммануил Кант считал невозможным подыскать строгие доказательства бессмертия души, но все-таки в нее верил.

Над проблемой продления жизни бились древнегреческий врач Гален, китаец Ко Хуан и знаменитый восточный философ и врач Авиценна. Англичанин Роджер Бэкон, один из родоначальников науки, верил, что древние знали рецепт бессмертия, свидетельством чему долголетие библейских праотцов. Со временем, как он считал, рецепт долголетия утеряли, и долг науки — снова найти его. Заметим в скобках, что ни метрических свидетельств о рождении, ни свидетельств о смерти библейских долгожителей, увы, не сохранилось…

Как без труда удалось выяснить, наука насчитывает более двухсот причин старения и смерти. Одни утверждали, что во всем виноваты накапливающиеся повреждения в клетках и на молекулярном уровне, другие винили обезызвествление сосудов, третьи — шлаки и токсичные продукты обмена веществ, четвертые — свободные радикалы, пятые — ограниченную возможность деления клеток (число Хайфлика), шестые — укорочение концевых фрагментов молекул ДНК — так называемых теломер и так далее А множество объяснений — верное доказательство их отсутствия.

Знаменитый биолог Август Вейсман еще в девятнадцатом веке говорил: “Я полагаю, что жизнь имеет фактор продолжительности не потому, что по природе своей не может быть неограниченной, а потому, что неограниченное существование индивидуумов было бы роскошью без какой-либо проистекающей выгоды. Изношенные индивидуумы не только бесполезны для вида, но даже вредны, поскольку занимают место тех, кто здоров”.

В пятидесятых годах уже прошлого века американский биолог Питер Медавар раскритиковал его идею, потому что в естественных условиях большинство организмов просто не успевает состариться и гибнет раньше. Поэтому, утверждал он, в природе не существует никакого механизма, ограничивающего продолжительность жизни и имеющего значение для благополучия вида, который был отобран эволюцией. Правда, и в самых благоприятных условиях животные, которые о Медаваре и слыхом не слышали, исправно старели, дряхлели и умирали в отведенные им сроки.

Лауреат Нобелевской премии американец Лайнус Полинг уверял, что старость отступит перед обыкновенной аскорбинкой — витамином С, который он поглощал в совершенно невероятных количествах. Увы, не помогло.

У нас в пятидесятых годах профессор Богомолец сумел убедить величайшего вождя всех времен и народов, что знает, как бороться с безжалостной атакой старости. Сделать это было нетрудно. Сталину уже исполнилось семьдесят, богатырским здоровьем он не отличался. Денег институту Богомольца выделили немерено, но профессор неожиданно возьми и умри, чем вызвал вполне обоснованный гнев Иосифа Виссарионовича: обманул, мерзавец!

Профессор Александр Болонкин, уехавший в свое время из СССР и работающий ныне в американском аэрокосмическом агентстве, считает, что мы уже в двух шагах от копирования нашего “я” мощными суперкомпьютерами. И что воспроизведенная запись будет, в сущности, нами же. Правда, если и представить себе, что все наши десять миллиардов нейронов головного мозга можно скопировать вместе с их бесчисленными сочленениями-синапсами, захочет ли электронная мозаика зарядов считать себя живым существом, осознающим себя? Я в этом более --">