Борис Антонович Руденко , Димитр Пеев , Владимир Иванович Щербаков , Журнал «Искатель» , Борис Сергеевич Пармузин - Искатель. 1981. Выпуск № 05

разговорах эмигранты щеголяют старыми званиями, тешат себя, как малые дети в затянувшейся игре, уже без охоты, без прежней горячки: господин полковник, князь, граф…

— А-а… Добрый день, — равнодушно ответил Васильев. — Любуемся?

Он нарочно не назвал Кочнева господином полковником. Какой, к черту, господин! Весь в долгах. Скоро бить будут картами по пунцовой, бугристой морде за шулерство. А ему даже и не застрелиться. Все спустил, до именного оружия.

Кочнев не обратил или сделал вид, что не обратил внимания на пренебрежительный тон бывшего поручика.

— Не то слово, батенька.

Подражает дурацким генералам: батенька вы мой.

— Не то… Какая вера! А мы подорвали свою. И вы, вероятно, уже без креста щеголяете.

Он еще смеет о кресте говорить! За карточным столом содрали золотой, фамильный крест с этой толстой, красной шеи.

Васильев промолчал. А полковник, вероятно вспомнив о той крупной, шумной игре, тоже поспешил переменить тему разговора.

— Непонятная, загадочная Азия!

Нахватался слов… Любая чужая страна непонятна, А они, и Кочнев и Васильев, не знали даже своего народа Круто обошелся с ними народ. Ну хорошо, у этого пьяницы был высокий чин, дом в Питере, имение, но с ним-то, поручиком Васильевым?.. Его за что вышвырнули с родной земли? Ни кола, ни двора. Ни именитой фамилии. Из Васильевки он, из деревни, где с этой простой фамилией жили и он, сын сельского учителя, и сапожник, и местный дурачок Андрюха. За что?

Лучше не будоражить прошлое. Такая муть поднимается с донышка, не разглядишь. За то, что в нем родители души не чаяли и вбивали с детства в голову: способный, в люди выйдешь. Он выбирался с трудом. Учился в кадетском со знатными сынками. Выбьешься… Третью звездочку нацепили, когда некоторые его ровесники величались уже господами майорами.

А он «выбивался», показывал свою преданность царю и отечеству, хлестал подчиненных по щекам. А с каким ожесточением он поливал красноармейцев свинцом! Отшвырнув неуклюжего солдата от пулемета, он не лег, а стремительно хлопнулся сам…

Даже Кочнев после неравного боя с небольшим красноармейским отрядом сказал:

— Ну, батенька, вы посвирепствовали…

То ли похвалил, то ли осудил?

А может, именно этот отряд и встал на жизненном пути Васильева? Может, Васильев именно в эти минуты понял, что все сорвалось? Никогда ему не щеголять в гвардейской форме, не щелкать каблуками на светских приемах.

— Да, вера у них есть, — решил поддержать разговор Васильев.

— Вот, вот, батенька. И какая вера! Я бы согласился повести это войско в любое сражение.

Васильев с трудом сдержал усмешку. Согласилось бы это войско пойти за тобой, старый идиот?

— У них много праздников, — сказал Васильев. — Они всю энергию, чувства отдают всевышнему. Зачем им воевать?

— У нас тоже было много праздников, батенька.

— Перестали верить, — равнодушно заметил Васильев. — Все они кончались пьянкой.

— Не скажите, не скажите,

— Пьянкой, — настойчиво повторил Васильев. — А иногда в сути люди не разберутся. Покров родился в Греции. Эллада забыла об этом празднике, а у нас гуляли… Ильин день.

— Да, ильин… — изменился полковник. — Самая горячая пора уборки хлеба. Каждая минута на счету. А они, подлецы, пьют, гуляют.

Иначе заговорил бывший хозяин. Вытащив грязноватый, помятый платок, он приложил к глазам.

Чувствительны стали эмигранты. Слава богу, Васильев не дожил до этого. Его нервы крепки. У него есть злость, терпение, выдержка. И все спрятано до поры, до времени. Правда, и он иногда срывается, начинает хамить. Но это, наверное, идет от характера. Нервы тут ни при чем.

— А у нас, батенька, своих праздников теперь не будет. Приходится чужими тешиться…

Знал бы ты, старый чурбан, что Васильев и не думал тешиться праздниками. У него просто есть время. Еще часа три-четыре. И ему, Васильеву, нужно побыть среди людей. Чтобы ни о чем серьезном не думать. И он гордится своими нервами. Гордится злостью, выдержкой, терпением. Но сегодня день особенный. Терпение могло лопнуть, злость прорваться, нервы сдать… Поэтому он чуть не забрел в толпу верующих. Нужны вот такая непонятная суматоха, буйное окружение. Все! Все что могло отвлечь от мыслей, от нетерпеливого ожидания последней, решающей встречи.

В принципе Васильев решился. Но он мог в любую минуту и отказаться. Тогда…

А тогда его ждет вот такая судьба --">