Борис Федорович Иванов - Тамара и злая Джессика

Рубнер на задней, к соснам выходящей веранде нашего дома и пьем чай с липовым медом. Поодаль шестеро десятилетних девочек танцуют в одном кругу со своими куклами. Осень чувствуется лишь как тень горьковатого аромата откуда-то из другого измерения... Мне спокойно, я еще только начинаю вспоминать свои сны...

– Как хорошо, – мать Синди с любовью смотрела на девочек, – что эти электронные подруги отвлекают их от тех проблем, которые нам в их возрасте... Знаете, я только во сне могла себе представить вот такую картину – когда куклы пляшут с детьми самостоятельно, как... как какие-то создания из сказок... А вечерами они разговаривают... Это немного жутко...

– Да, это немного жутко... А может, и не немного...

– Тем не менее это отвлекает их от ранней сексуальности, например...

– В их возрасте, по-моему, еще рано беспокоиться о подобных проблемах...

– Ну, конечно, – они еще сама невинность... Но меня так беспокоит, что они водятся с некоторыми из этих местных парнишек... Вы понимаете, я не всех, конечно, имею ввиду, но эти латиносы... Они так рано созревают...

Мадам Рубнер стала поправлять немного запыхавшейся Синди, которая забежала на веранду глотнуть морсу, воротничок.

– Дочка, вы, я вижу, уже давно не играете с Пабло... И Франсиско совсем перестал появляться.....

– Ну их, мам... Лора подралась с Пабло... И мы чуть его не побили... И потом – Джессика не хочет, чтобы мы с ними играли.

– Чья Джессика не хочет этого?

Мне показалось, что мадам Рубнер слегка поперхнулась от удивления...

– Моя. И та, что у Лу... ДЖЕССИКА, ВООБЩЕ...

– Господи, – сказала моя гостья, провожая взглядом убегающую к подругам дочь, – я же говорю, что только во сне могла представить...

– Да, – сказала я. – Но как те герои у Шекспира мы, наверное, сотканы из той же материи, что и наши сны...

– Это, кажется, из Бури? – спросила мадам Рубнер. Как и я, она была очень начитанной домохозяйкой.

* * *

– Смерть... – сказала я. – Игра в смерть... Вот с чего началось...

Доктор Горфилд – обстоятельный и допропорядочный, словно пасхальный кулич, нагнулся ко мне.

– Вас угнетает мысль о смерти? Беспокоит ее неизбежность?

Я поморщилась.

– Дочь, доктор... Меня беспокоит дочь. И еще – сны...

Я задумалась, прикрыв глаза, вздохнула, и начала сначала.

– Сны... – сказала я доктору Горфилду. – Знаете ли, мерзкие сны... Нет, ничего такого... Никто не гонится за мной по подземельям. И никто не угрожает мне вообще... Дело идет о моей дочери...

– У вас взрослая дочь, миссис Айриш? – живо осведомился док. – По всей видимости, вам надо подробнее...

– Ей скоро будет десять... Всего-навсего. И она... слишком инфантильна для своих лет...

Расслабившись на черном диванчике – классическом инструменте психоанализа, я созерцала довольно оригинальный узор, покрывавший потолок кабинета, и размышляла о том, что совсем другой уровень подобен зыбучим пескам. В жизни не задумывалась о своих неврозах, хотя толстокожестью, вроде, не отличалась и, однако, вот вам нате – становлюсь клиенткой местного светила медицины. Стандартная добродетель обитательниц коттеджей с бассейнами с подсветкой и подсиненной водой...

Общение с психиатром – занятие, несколько напоминающее собеседование с бестолковым посетителем семинара по, скажем, поэзии русского серебряного века. Сейчас, вот, мне пришлось, например, объяснять, что, когда я говорю об инфантильности своей дочери, я вовсе не имею ввиду, что она до сих пор мочится в постель.

Успокоив дока в этом отношении, я постаралась привести ему несколько примеров того, что же я все-таки имею ввиду, говоря о душевной ранимости Лу. Например, случай с Таузером. В результате, я очевидно, самым непростительным образом создала в глазах почтенного обладателя дипломов трех университетов образ ребенка, вышедший из-под пера раннего Сэллинджера, и внутренне содрогнулась, сопоставив его с тем вполне реальным, довольно прожорливым и, порой, достаточно вредным созданием, которым умела быть моя (и Би-Ай) дочь.

Слава Богу, док все-таки счел нужным взять быка за рога и напомнил мне, что я хотела рассказать ему нечто о своих снах.

– Видите ли, – запинаясь, снова начала я, – дело тут, может быть, не только в снах этих... Это могут быть не совсем и сны...

– Слушаю вас... – подбодрил меня док.

– Понимаете, сначала это была просто глухая такая тревога, знаете, я все это относила за счет того, что мне сразу не понравилась ее... Это смешно, конечно, но мне сразу не --">