Константин Николаевич Якименко - Десять тысяч

заглянула. Почему, ну почему же я такая дурочка? Эх-х… С другой стороны, развивала она свою мысль, как бы я в неё заглянула? Да просто не дотянулась бы! Вообще-то Инна никогда не жаловалась на свой рост — наоборот, всегда считала, что он как нельзя лучше соответствует принятым стандартам красоты. Но тут уж был повод пожалеть, что она не оказалась хоть чуточку повыше стандартов. Только опять же, с третьей стороны: ну, выглянула бы она, ну, даже разглядела бы там что-нибудь… А потом? Можно подумать, это как-то помогло бы ей открыть дверь. Да никак не помогло бы. Так что и фиг с ней, со щелью.

Но назойливая мысль, возникнув один раз, никак не хотела отцепляться, хотя Инна твёрдо решила, что назад возвращаться не станет. Тогда она решила использовать старый испытанный метод: в голове сам собой возник мотивчик, и она запела тихонько про себя:

«Почему же, почему же, почему же

Не смогла я открыть эту дверь?

Почему же, почему же, почему же

Я забыла заглянуть в эту щель?

В эту чёртову, дурацкую щель!»

Последнюю фразу для пущего эффекта Инна повторила три раза. Собственносочиненная песня развеселила и приободрила её. Туннель уже не казался таким мрачным, а её положение — таким безнадёжным. В конце концов, безвыходных положений не бывает — это всем прекрасно известно. Лишь бы только её не надули с десятью тысячами, а всё остальное… Закончив куплет, Инна решилась и на третий раз запела песенку вслух. Подземелье поспешило ответить ей эхом, причём двухголосым: один голос доносился спереди, другой откликался сзади. Она испугалась, замерла на полуслове, но тут же одёрнула себя: ну что за глупости — бояться какого-то эха? Чепуха всё это! Сейчас мы покажем здешним монстрам кузькину мать! Продолжила немного тише, но всё же достаточно решительно:

— …В эту чёртову, дурацкую щель! — выдала Инна завершающую фразу почти в полный голос. В этот миг на всём протяжении коридора погас свет.

Она только начала было повторять: «в э…» — тут же оборвала и несколько секунд вслушивалась в отзвуки собственного голоса. Скоро они стихли, только вода продолжала мерно шелестеть. Инна стояла неподвижно. Ну вот ты и доигралась, девочка! — сказала сама себе. Вот уж точно — всё в лучших традициях жанра. Сейчас сюда приплывёт бульбулятор из левого коридора, выползет из воды и сожрёт её. Бульбулятор, повторила она. Буль-буль-оглы. Вот чёрт! Хотелось смеяться, но она заткнула рот рукой. Вот так всегда, всё не вовремя. Ей страшно, но она смеётся, ведь она смеётся не потому, что не боится страха, а именно потому, что страшно, и поэтому выходит смешно, но так ещё страшнее… Чушь какая! О, господи… Инна медленно присела, скользя спиной по стене. Майка, наверное, уже вся в грязи, её любимая маечка с эмблемой SETI, вот ведь нехорошо-то как. Опять я о глупостях каких-то думаю: о майке, ещё о чём-то, в то время как чудовища уже… Да это тоже глупости — не бывает никаких чудовищ. Вот если бы маньяки, бандиты всякие, тогда…

Откуда-то спереди донёсся шорох. Инна застыла, как была, на корточках. Тут же почувствовала боль в ступнях: поза явно вышла не самой удобной. Проклятье, вот проклятье! Что это там? Крыса? Нет, ненавижу крыс!!! Или… нет… Господи, ради всего святого, пускай это будет всего лишь крыса. Самая обычная крыса…

Шорох приблизился. Инна осторожно повернулась на носках, вглядываясь в ту сторону, откуда доносился звук. Бесполезно — она не видела ничего даже в нескольких сантиметрах от собственного лица. Чуть отклонилась назад, пытаясь принять менее напрягающее положение. Вдруг поняла, что сейчас упадёт; в горле зародился крик, и она едва успела подавить его. Правой рукой ухватилась за стену, чтобы удержать равновесие. Ладонь соскальзывала, Инна зацепилась ногтями; в следующий миг безымянный палец пронзила острая боль. Она снова сумела обойтись без крика. Ну вот, подумала отстраненно, ещё и ноготь сломала, просто замечательно. Теперь она сидела уже прямо на холодном мокром полу — да, джинсы тоже испорчены, как и майка, как и кроссовки, наверное… И чёрт с ними! Сердце ухало в груди. Она осознала, что какую-то секунду назад была буквально на грани обморока. От этой мысли сделалось дурно; в желудке ощущалась предательская слабость. Сколько времени прошло с тех пор, как она последний раз поела? Пять часов? больше? Не экзистенционально… До источника шороха, судя по звуку, оставалось всего несколько метров.

Лучше бы уж --">