И Давыдов - Он любил вас

Эта версия была высказана, на одном из совещаний, Однако ученые не приняли ее всерьез.

- Начитались научной фантастики! - с улыбкой сказал один из них.

Но сами ученые ничего пока не могли объяснить. Нужны были исследования, а локатор Шувалова еще не был готов к ним, несмотря на отчаянные усилия его создателей.

Приходилось ждать. Ждать, пока снова заработает сверхлокатор. Или пока тело это не подойдет настолько близко к орбите Плутона, что начнет отражать солнечные лучи и, следовательно, улавливаться земными телескопами.

Разговоры о "десятой планете" поутихли. Большинство не ждало от нее никаких неприятностей. Нескольких ученых, которые предположили, что тело это может вызвать космическую катастрофу, ктото публично назвал паникерами. Потому что вероятность столкновения в космосе настолько мала, что ее можно считать равной нулю...

Да и что, собственно, могли изменить опасения этих ученых? Ни характера этой возможной катастрофы, ни даже времени ее они не могли определить. А значит, и готовиться к защите от нее было невозможно. Зачем же думать о ней раньше времени?

Люди почему-то не любят думать об опасностях, которые, вероятнее всего, минуют их... У людей обычно слишком много опасностей и трудностей реальных, которые не минуют... И приходится думать прежде всего о них. Только космонавты не забывали об этой "десятой планете", или "планете икс", как назвал ее один из них. Только космонавты продолжали о ней говорить. Потому что для космонавтов всякое неисследованное небесное тело - это опасность вполне реальная...

Однако от этих разговоров ничто не менялось. Все в жизни космонавтов шло так же, как шло и раньше. И полеты те же готовились, и программа их не менялась.

Ибо не было пока что оснований для изменения программы полетов.

Однако думать об этом - думали. И Федор Веселов, может быть, думал об этом больше других. Потому что лететь он должен был раньше. Его полет был теперь первым на очереди...

...Далеко за Сурой раздается глухой сигнал электровоза. И Федор видит маленький отсюда, совсем игрушечный поезд. Он торопливо бежит к мосту, этот поезд, перемахивает по нему реку и исчезает где-то за корпусами "Пензмаша".

Вот и прошел первый вечер в родном городе. Пора домой.

Весь следующий день Федор бродит по Пензе. Что еще и делать в отпуске, как не бродить по родному городу?

Федор медленно идет по бульвару на Пушкинской. Когда-то здесь было грязно. Чуть ли не самой грязной улицей в центре города была Пушкинская. Сейчас она залита асфальтом! По сторонам ее стоят стройные белые двенадцатиэтажные корпуса с громадными витринами магазинов. - "Турист", "Редкие книги", "Малыш", "Сдоба", - читает Федор вывески над витринами. "Зайду в конце дня в "Редкие книги", - решает он. - А то сейчас накупишь - таскайся потом с ними..."

Федор останавливается на углу - перед ним во всей красе, от цоколя до вершины, поднимается тридцатиэтажный небоскреб Института электроники - самого крупного в стране института этого профиля.

Он не зря появился в Пензе, этот красавец-небоскреб, в котором работают лучшие советские специалисты. Здесь, на родине Федора, еще в те годы, когда он бегал в школу с октябрятским значком, была создана прочная промышленная и научная база советской электроники. Здесь были сконструированы и построены знаменитые электронные машины, которые давно уже признаны лучшими в мире массовыми вычислительными машинами для промышленности. Когда-то их выпускали и считали единицами. Теперь их выпускают тысячами. Трудно теперь найти на Земле индустриальный город, в котором не работали бы пензенские машины, компактные, умные, безотказные.