Найджел Болчин - Она смошенничала…

теперь вижу, что не всякий найдет для нее место в своем доме. Интересно, сколько все это стоит?

— Эта машина пока что стоила мне около пятидесяти тысяч фунтов, — ответил Скаулер. — Но она только в зачатке. На ее усовершенствование нужно потратить еще не менее ста тысяч.

Лично мне показалось, что игра в шашки за пятьдесят тысяч — слишком дорогое удовольствие, но я промолчал. Скаулер между тем продолжал рассказывать о машине.

Я не помню всего, что он мне наговорил. Это было очень сложно и запутанно, тем более, что Скаулер обожал говорить о технике так, что никто, кроме узкого специалиста, не смог бы разобраться, о чем идет речь. Но при этом он все время делал вид, будто собеседник понимает его с полуслова. В его объяснении было полно выражений вроде: «как вы, конечно, знаете», «как вы, несомненно, слыхали», и все это живо напомнило мне мой давний визит к Скаулеру и несчастного мальчугана, пролившего воду. Из всего объяснения я запомнил одно: машине надо было задать программу, то есть дать определенные указания, следуя которым, она рассматривала все возможные ходы и после ряда молниеносных математических вычислений выбирала наилучший вариант. Он также заметил — и мне это показалось весьма интересным, — что машину можно было с тем же успехом научить проигрывать. Но в данном случае в ее программу входило играть без промаха. Это означало, что, как бы я ни старался, рассчитывать мог только на ничью, а если бы случайно зевнул, то проиграл немедленно.

Скаулер начал объяснять в своей обычной холодной манере, но по мере того, как он рассказывал о скорости и безупречности производимых машиной вычислений, его облик менялся. Голос потеплел, в глазах вспыхнули огоньки, и весь он воодушевился, словно говорил о каком-то божестве.

Скаулер восхищался и как бы приглашал восхищаться вместе с ним этим высшим проявлением истины и красоты. Надо сказать, что в таком виде он мне нравился куда больше. Я по природе человек сдержанный и тем более не склонен приходить в восторг от математических вычислений, но мне нравятся увлеченные люди.

А затем внезапно настроение у него переменилось, и без всякой видимой причины он заговорил о своей семье и о том, как его обманули. Он говорил с такой горечью и злостью, что было просто неприятно слушать. Я пытался напомнить ему, что пришел к нему играть в шашки, но безуспешно.

Постепенно я понял, что эти два вопроса — совершенство и красота машины, с одной стороны, и недостатки и неприглядное поведение его жены и детей, с другой, были самым тесным образом связаны в его мозгу. Он постоянно противопоставлял их друг другу, и разница доставляла ему видимое удовольствие. Эта комната, полная разного оборудования, была идеальным плодом его идеального второго брака — брака с наукой.

Все это продолжалось добрых полчаса. Я уже подумывал о каком-нибудь предлоге, чтобы уйти, когда он резко прервал свою речь и предложил мне наконец сыграть с машиной.

Доска представляла собой освещенный щит, расположенный в передней части машины, а шашками были красные и белые лампочки. Непосредственно передо мной тоже была доска, но с кнопками в каждом квадрате. И когда я нажимал кнопку того квадрата, куда бы я поставил шашку, в соответствующем квадрате на щите зажигалась лампочка. Когда машина делал ход, что происходило почти мгновенно, зажигалась другая лампочка. Когда съедали шашку, лампочка, обозначавшая ее, гасла, а когда шашка становилась дамкой, загоралась ярче. Это было очень просто, но немножко непривычно, да к тому же я давно не играл в шашки. Поэтому в первые три партии я зевнул, и машина выиграла без всякого труда. После этих партий у меня возникло чувство растерянности, усугублявшееся еще и тем, что машина делала ходы с невероятной скоростью. Если я на минутку задумывался, мне казалось, что машина от нетерпения стучит ногой…

Я, как уже говорил, не очень-то подходящая аудитория для демонстрации всяких научных чудес. Я их просто воспринимаю как факт.

В данном случае, сыграв с машиной Скаулера несколько партий, я был готов признать, что она может играть в шашки, и с меня этого было достаточно. У меня не было никакого желания продолжать игру, так как личность моего «партнера» не представлялась мне особенно привлекательной. Помимо того что у него не хватало терпения, у него не было и того тонкого чутья, без которого игра в шашки теряет для меня всю прелесть. Но Скаулер явно наслаждался игрой и не --">