Евгений Ануфриевич Дрозд - Неолит

могли погреться в шатрах, да у костров…» Он незаметно повел плечами, поправляя сбившуюся перевязь болтающегося на правом бедре меча-гладиума, крепче оперся на метательное копье-пилум. Скосил глаза на соседа по строю и, почти не шевеля губами, чтобы не засек центурион, шепотом спросил: «Слушай, а как эта речка-то хоть называется?». Тот покосился в ответ и также почти неслышно ответил: «Точно не знаю, но, кажется, Рубикон…».

…..его звали Симон, и в Ершалаим он вместе с семьей перебрался несколько лет назад из Кирены Египетской. Был у него и свой дом в Ершалаиме, и свой земельный надел с виноградником недалеко от города, на котором трудился он, не покладая рук своих, добывая пропитание себе и семье. Все, как у людей, только вот близкие считали его неудачником и недотепой. И если сыновья Руф и Александр свои мысли на этот счет прятали из сыновней почтительности, то жена, не стесняясь, высказывала ему в глаза все, что по его поводу думала. Утром в пятницу он возвращался домой с виноградника, где проработал при свете луны всю ночь, потому как нужно было успеть до праздников подвязать свежие побеги лозы, впереди ведь было несколько дней, когда работать строжайше запрещено, ибо как же можно трудиться в великий праздник Пейсах? А теперь Симон поспешал, чтобы помочь жене в домашних делах, которых накопилось более чем достаточно и которые нужно непременно завершить до наступления святой Субботы. А то потом на весь год хватит попреков: он-де олух царя небесного, раззява и тугодум, который всегда опаздывает и никогда ничего не успевает сделать в срок. Непременно, непременно надо хотя бы сегодня не опоздать… Торопливо шагая по камням длинной, узкой и кривой улицы Ершалаима, он был столь погружен в мысли о том, как бы поспеть вовремя и тем самым избежать гнева жены, что и не заметил движущуюся навстречу ему процессию. Опомнился, лишь когда намертво застрял в плотной толпе зевак. «Опять не повезло», — горько подумал он. Сделать ничего нельзя было, оставалось лишь смотреть, как подразделение римлян конвоирует к месту казни, на Голгофу, троих осужденных, тащивших на спинах тяжелые брусья с перекладинами в форме латинской буквы «Т», на которых несчастных и подвесят. Процессия с трудом прокладывала путь по узкой улице в плотной толпе зевак, и надеяться, что он сможет быстро выбраться из этого скопища, не приходилось. Симон лишь поплотнее вжался спиной в глинобитную стену. Ну, пройдут же они, в конце концов, мимо, и можно будет снова двинуться своей дорогой… Однако невезучесть Симона продолжала сказываться. Именно около него один из осужденных, измученный сильнее других и в сплетенном из ветвей колючего терния венке, рухнул под тяжестью своей ноши и подняться уже не смог, как ни били его римские стражники. Тогда центурион обвел толпу взглядом и, конечно же, остановился на Симоне, отчаянно вжимавшемся в стену и старавшемся сделаться полным невидимкой. «Ты! — пролаял центурион, ткнув пальцем в Симона. — Неси!» И указал на бревенчатое орудие казни. И пришлось бедолаге Симону тащить чужую ношу до самой Голгофы, где его наконец отпустили, наградив от всей души полновесным пинком под зад. Он бросился бегом домой, но, конечно же, безнадежно опоздал и получил от жены заслуженную головомойку, и вся семья лишь укрепилась в своем мнении о Симоне, как о законченном недотепе, и в этом году священный праздник Пейсах был для него безнадежно испорчен…

…в портовой таверне Палоса, за кружкой малаги он горячо обсуждал с приятелями недавнее событие — выход в море трех каравелл «Санта-Мария», «Нинья» и «Пинта», которыми командовал генуэзец Колон и которые, отбывая в Индию, направлялись тем не менее на запад. Когда малага в кувшине закончилась, приятели пришли к согласию по двум пунктам: а) этот чужеземный выскочка Кристобаль, конечно же, безумен и хорошо, если не еретик; б) в том, что он смог втереться в доверие к их католическим величествам Изабелле и Фердинанду — да продлит Господь их годы — и выманить у них деньги на снаряжение своей безумной экспедиции, не обошлось, конечно же, без вмешательства самого Сатаны…

…он приехал в Виттенберг на осеннюю ярмарку накануне Дня Всех Святых и решил, что уместно будет помолиться в соборе с тем же названием Церкви Всех Святых. К тому же в эти дни там проводилась торжественная демонстрация хранящихся в ней реликвий, однако на широком крыльце храма стояла плотная толпа и в напряженном --">