Варвара Мадоши , Сергей Александрович Плотников - Станционный хранитель

понимаю.

Меня они оба сначала невзлюбили, решив, что я попал сюда по блату. (Правда, по какому, оба оставались в недоумении: потом Батурин со смехом рассказал мне, что одно время ходили даже слухи, будто я прихожусь Лученко то ли любовником, то ли внебрачным сыном).

Потом, конечно, всех заинтересованных лиц посвятили «в эту безумную аферу с инопланетянами», как выразился Дмитриев. Но осадочек все равно остался: даже посвященным невдомек, за какие такие заслуги я выбран представлять Землю перед межгалактическим сообществом.

Ну да, не Гагарин. И достижений особых нет. Зато оказался в нужное время в нужном месте и не был совсем уж размазней.

У подножия ракеты мы не одни: тут уже толпится народ. Казалось бы, режим секретности, но все равно: явились и фотографы «для архива», и какие-то важные шишки, которым не терпится пожать нам руки в исторический момент, и прочая шушера.

Президент Лученко неожиданно тоже здесь. Она жмет мне руку, потом вдруг целует в обе щеки (на самом деле ее губы не касаются кожи, чтобы не оставить след от помады, но со стороны не видно).

– Покажите им там, чего стоят земляне, и особенно русские! – она говорит эту явно отрепетированную фразу очень тепло.

Мне даже кажется, что эта теплота не наигранная. Но слухи о любовнике и/или внебрачном сыне только что явно получили дровишек в костер.

Последние снимки перед лифтом. Мне пожимают руки какие-то люди, фамилий которых я толком не помню. Как их много все-таки – неужели в такой обстановке надеются сохранить секретность? Если бы я был главным, я бы всех разогнал.

Потом – медленный подъем наверх, когда с каждой секундой становится видно все больше леса и дороги; из-за стены берез и елей выплывают соседние площадки с пустыми стартовыми столами – сверху те кажутся выкопанными в земле лабиринтами и поблескивают лужами оставшейся после дождей воды.

Снова стараюсь вызвать у себя подобающие эмоции: как-никак, прощание с Землей. Неизвестно, когда я в следующий раз увижу голубое небо – ее или какое-нибудь другое.

Но нет, ничего. Я слишком устал, хочется только, чтобы все это закончилось поскорее.

Кроме того, мой отлет за границы Солнечной системы по-прежнему кажется нереальным. Мне в него не верится. Точнее, не верится, что меня подберут на земной орбите, как обещали. Как будто все это дурная шутка.

Ну, даже если и так, хоть на халяву в космос сгоняю.

Занимаем места в ложементах. Очень неудобно: места в «Федерации» не так мало, как на старых «Союзах», но на нас громоздкие полетные скафандры. Плюс еще спинки кресел практически лежат на полу. Часть моего обучения была посвящена тому, как правильно расположиться, забравшись в люк… явно недостаточная часть, как я теперь понимаю – того и гляди из-за моей неуклюжести старт придется переносить! Но кое-как все получается.

На одном из кресел, намертво спеленутый защитным костюмом и еще пристегнутый специальной сбруей, лежит Белкин. Он не спит, но напичкан успокоительными – да по нему и видно. Кот только чуть скашивает на меня глаза и приоткрывает рот, словно хотел мяукнуть и передумал.

По радио спрашивают о готовности. Белозерова и Батурин по очереди отвечают. Я тоже, в волнении запинаясь и путая нужные слова. Но все проходит нормально.

Начинается предстартовая проверка, потом – отчет. Все это тянется и тянется. Я умудряюсь подавать положенные реплики; их самый минимум, с меня, как с необученного штафирки, сняли все, что касалось управления модулем. Однако кое от чего отвертеться не удалось: профессиональным космонавтам не видны некоторые приборы дублирующей системы, да и на вопросы о моем самочувствии они ответить, ясное дело, не могут.

Мне просто хочется, чтобы тягостное ожидание кончилось побыстрее.

Наконец вот они, последние секунды.

Я почти жду приступа неконтролируемой паники: мол, выпустите меня, я на это не подписывался, верните меня домой!

Но ничего подобного не происходит, только усиливается жгучее нетерпение. Мог бы, сам бы вылез из ракеты и толкал ее вверх.

А потом из наушников как-то сразу:

– Три… два… один… ключ на старт!

После этого секунду ничего не происходит, и я успеваю испугаться, что что-то пошло не так – но вот нас вдавливает в спинки кресел.

Из ракеты ничего не видно, иллюминатора у меня перед глазами нет. Да если бы и был – он все равно сейчас закрыт атмосферным обтекателем, надеваемым поверх многоразового корабля (именно этот обтекатель мы --">