Наг Стернин , Наталья Рывкина - Из рассказов капитана Паба

Фифти на пятьдесят (интерлюдия)

Вообще-то у этой забегаловки было и какое-то официальное название. Но его никто не помнил. Завсегдатаи заведения, коими были все гуманоиды, когда-либо ступавшие на борт любой консервной банки, мотавшийся в пространстве между созвездиями Геркулеса и Большой Медведицы, называли ее Фифти на пятьдесят.

Откуда взялось это дикое имечко, сказать трудно. То ли истоки его были в том, что любое спиртное, попадавшее в волосатые лапы хозяина, претерпевало соответствующее изменение, то ли была тому какая-то другая, не менее веская и основательная причина, факт остается фактом: "Ты куда?" – спрашивал один космический бродяга другого. "В Фифти на пятьдесят". "Где встретимся? " "Давай в Фифти на пятьдесят". И так далее. В общем, никто из этих самых бродяг, болтавшихся где-нибудь поблизости – речь идет, разумеется, о близости в космических масштабах – не отказывал себе в удовольствии сделать крюк лет, этак, на двадцать-тридцать световых, чтобы только заглянуть в таверну – это огромных размеров космическое колесо, давно заброшенную за ненадобностью заправочную станцию фотонных ракет. Зачем? А чтобы потолкаться у ее загаженных стоек, выпить поданного киборгом, а то и самим хозяином сомнительного пойла, узнать новости и потрепаться, потрепаться всласть. Ну а уж если черти, или, скажем так, неисповедимые пути господни приносили в таверну капитана Пабмейкера по прозвищу Паб, все разговоры в таверне стихали, посетители забирали свое пойло и постепенно перебирались поближе к знаменитому космическому волку в чаянии услышать из первых уст историю, которая потом наверняка будет рассказываться и пересказываться во всех питейных заведениях известной части вселенной.

Вот и в этот раз, стоило капитану Пабу притиснуть свое брюхо к стойке бара, как вокруг в мгновенье ока не оказалось ни одного свободного места. Сам хозяин бросил все свои дринкоматы на киборгов и бочком, бочком, бочком прокрался поближе, пристраиваясь за спиной знаменитого рассказчика таким образом, чтобы оказаться вне видимости его уже основательно залитых глаз. Дело в том, что капитан Паб хозяина, как, впрочем, всех лысых, не жаловал, а услышать историю хозяину хотелось не менее чем самому волосатому из посетителей.

Правда, как говорили, подъехать к капитану Пабу – чтобы он начал рассказывать, разумеется – можно было разве что на натуральной земной козе, и то хромой. Нужен был обязательно затравщик, человек, который мог разговорить капитана. Вот когда Паб уже начинал свой рассказ, тогда прерывать его не стоило даже и пытаться. Впрочем, и охотников на подобное святотатство тоже, пожалуй, ни разу не нашлось.

В таверне стояла непривычная тишина. Киборг исправно наливал и придвигал капитану очередную порцию дринка. Капитан так же исправно отправлял спиртное в волосатую пасть и подставлял киборгу опустевший стакан. Окружающие томились.

И тут, на счастье и радость всем присутствующим, в таверну ввалился шкипер с грузовоза "Путана", славящийся тем, что мог разговорить даже маринованную селедку.

Мгновенно оценив ситуацию, он сквозь поспешно расступившуюся толпу пробрался к стойке бара, уселся на предупредительно освобожденный соседний с капитаном табурет и сказал в пространство:

– А вы знаете, мужики, я только что видел совершенно поразительную вещь.

– Какую? – подыгрывая, спросили соседи.

– Да вот, два Имперских крейсера, объединив свои магнитные поля, волокли к Столице здоровенный железный астероид.

– Ну и что ж тут такого удивительного? – агрессивно осведомился капитан Паб.

– Боже мой, кого я вижу! – радостно заорал шкипер, якобы только что рассмотрев своего соседа. – Паб, дружище, какими судьбами? Нет, ты послушай, именно тебе это будет очень интересно. Представь себе, говорят, что Совет Координаторов решил поставить в Столичном космопорте памятник адмиралу Ковалю.

– Этому надутому индюку можно поставить памятник только в виде огромной кучи дерьма, – пробурчал Паб.

– Какое дерьмо, бог с тобой. Адмирал будет стоять на постаменте, изображающем орудийную башню флагманского крейсера, и пожимать конечность пауку с Волопаса. А внизу, на постаменте, то есть, золотыми буквами будет написано: Великому миротворцу благодарное человечество.

Паб поперхнулся спиртным. Лицо его побагровело. И он заорал во всю мочь своих проспиртованных легких:

– А причем здесь эта скотина, хотел бы я знать! Какое --">