Андрей Алексеевич Кокоулин - Обратно

набросками проступила сосудистая система, загустела органами, часть ее проросла в кости. За сосудистой системой, будто стихийный сорняк на благодатной почве, разрослась, раскинула тонкие отростки система нервная, серая губка головного мозга вспухла в срезе черепа.

Сухожилия, мышцы, многочисленные органы — все это появлялось перед глазами Сталоса, чтобы тут же поселиться в формируемом теле, которое скоро стало казаться ему плотно утрамбованным, неряшливо сшитым, грозящим вот-вот взорваться от физиологических излишков мешком. Кожный, а затем и волосяной покровы спрятали от любопытного взгляда саму Лассу. Была ли она? Осталась ли она там?

Бедная, бедная, — подвывало в Сталосе.

Какое-то время потом, казалось, ничего не происходило. Висящая в пустоте бокса фигура подергивалась, словно сквозь нее, сквозь ее частично гибкие конечности пропускали электрический ток. Свечение остатков энергетических полей то гасло, то вновь набирало силу, распространяясь далеко за пределы скроенного хирургами тела. Видимо, это было не предусмотрено, поскольку скоро один из присматривающих за Лассой, вооружившись чем-то вроде щипчиков, повыдергал лишнее излучение, будто волоски из носа.

Последовал короткий обмен репликами, Ласса еще была в состоянии отвечать, но голос ее истончился и то и дело срывался в такой диапазон, который Сталосу было чрезвычайно трудно уловить.

Плакала ли она? Не важно.

Кончалась запись тем, что свет пронзал Лассу, и она пропадала из бокса, а окружающий космос возвращал себе глубокую, прохладную тьму.

Сталос был опустошен.

Ласса теперь снова человек. А он? Хочется ли ему пройти через такое? Готов ли он из почти вечного существа…

Сталос вздрогнул.

Мысль, которую он поймал за хвостик, едва не выскользнувшая из электрического поля сознания, обожгла его, как выхлоп звездного вещества. Ласса! — подумал он. Ласса теперь настоящий человек.

Значит — смертна!

— Эй! — закричал он на весь космос, стремительно набирая разбег обратно к красному карлику. — Я хочу тоже!

— Что? — спросил хирург, выдернутый из недр звезды.

Он выглядел помятым и сонным облаком, где-то внутри его словно остаточным жаром дышали угли.

— Я хочу тоже! — повторил Сталос.

— Чего ты хочешь?

— Как Ласса! В человеческое тело. Срочно!

— Ты дурак, парень? — спросил хирург. — Ты знаешь, сколько мы готовились?

— Мне нужно сейчас!

Сталоса развернуло в сторону шарового скопления.

— Проспись!

Напутствие было подкреплено приданным Сталосу ускорением. Но отступать он не собирался.

— Вы подумайте! — закричал он, используя силу притяжения ближайшей звезды, чтобы по дуге вернуться к хирургу. — Вы же сделали ее человеком. Пока будете готовить меня, она умрет!

— Не обязательно.

— Там время течет не так! — испустил вопль Сталос. — Подумайте! Здесь, для нас, оно относительно, а на Земле — абсолютно!

— Ну, если в этом смысле…

— Возможно, она уже умерла!

Слова вырвались, и Сталос испуганно замолчал. Умерла… умерла… умерла… Эхо звенело в разреженностях и пустотах его тела, словно металось в поисках выхода.

— Нет, не сказал бы, — хирург свился в задумчивую спираль, сквозь которую проступали рассеянные Плеяды.

— Пожалуйста! — попросил Сталос.

Какое-то время его собеседник молчал, и Сталос буквально каждой энергетической ячейкой, каждым ионом своего существа чувствовал, как между ним и Лассой все шире расступается пропасть из секунд, минут, часов. Лет.

— На самом деле, — сказал вдруг хирург, разворачиваясь в газообразное полотно, — разница во времени будет не критична. Неделя. Две. Может быть, месяц. Как тебе такое — оказаться внутри гравитационного концентратора, который не одним фотонам света станет могилой, но, возможно, и времени? Да-да-да. Надо только найти подходящего донора.

— Кого?

В газообразном полотне сформировались провалы, похожие на глаза. «Глаза» уставились на Сталоса.

— Донора. Звезду, а лучше десяток звезд, которые будут не прочь поделиться с нами своей энергией. Ах, интересная идея! Я просто представляю, какой это вызов! Вкупе с экспресс-коррекцией, я думаю, все наши просто взвоют от восторга.

— Так вы поможете? — спросил Сталос.

Хирирг чуть ли не по-отечески приобнял поникшие было поля Сталоса.

— Милый мой! Мы же люди! Мы ради этого живем. Хотя трудная экспериментальная задача придает твоей --">