Курт Лассвиц - На двух планетах

над серединой котловины, на высоте не более ста метров. Дул еще южный ветер, хотя и менее резкий, и шар поднимался вдоль плоской возвышенности ледяного поля.

Вот уже за ледяной стеной, замыкавшей котловину, в большом отдалении забелели отдельные горные вершины; воздухоплаватели находились на одной высоте с последним препятствием, стеснявшим их кругозор. Вершины множились и, наконец, образовали горную цепь.

Шар все поднимался. На огромной высоте парил он над глубокой пропастью; но вот гайдроп рвануло книзу, и шар тотчас же опустился на несколько сот метров, потом его качнуло еще раз вверх и вниз. Это внезапное колебание шара всецело завладело вниманием воздухоплавателей. Вдруг Торм воскликнул:

– Море!

Ура! – произнес Зальтнер, – это, действительно, открытое полярное море.

– Вернее, это – внутреннее море, бассейн; но, я думаю, величиною он все же около тысячи квадратных километров, – сказал Грунте, – приблизительно такой же большой, как Боденское озеро. Но как знать, сколько там вдали разветвляется еще фьордов и каналов? Да и самый бассейн разными островами разделен на множество рукавов.

– Тому, кто подходит туда пешком или на корабле, не так-то легко решить, что это – море среди земли или земля среди моря? Хорошо, что нам-то это удобнее.

– Разумеется, – сказал Торм, – возможно, что перед нами часть открытого моря, хотя отсюда и кажется, будто вода со всех сторон замкнута горами. Однако что же нам делать? Против ожидания, мы вынуждены были подняться так высоко, что теперь для спуска придется потерять очень много газа, а в то же время нам снова предстоит подъем, для того чтобы перемахнуть вон туда, за те горы. Это трудный вопрос. Но у нас еще есть время поразмыслить над этим, так как шар движется теперь очень медленно.

– И это обстоятельство мы используем для того, чтобы послать северному полюсу заслуженное приветствие, – воскликнул Зальтнер. С этими словами он вытащил футляр, из которого три бутылки шампанского заманчиво высовывали свои серебряные горлышки.

– А я-то об этом и не знал, – с недоумением заметил Торм.

– Это – дар фрау Исмы. Видите, здесь написано: "Открыть на полюсе. Вес – четыре килограмма".

Торм засмеялся. – Я так и думал, – сказал он, – что моя жена умудрится нарушить устав экспедиции какой-нибудь контрабандой.

– А разве не чудесная мысль пришла в голову вашей жене – заставить нас, на северном полюсе, выпить за, ее здоровье? И, кроме того, разве не потеха видеть трагическое лицо нашего астронома! Ведь шампанского он принципиально не пьет и за здоровье женщин он принципиально не чокается, но так как на полюсе он принципиально должен и хочет вторить нашему ура, то он и запутался. Итак, да здравствует фрау Исма Торм, наша благодетельница!

Зальтнер и Торм подняли кубки. Грунте сжал губы и, точно в каком-то оцепенении, неподвижно держа перед собою стакан, безучастно предоставлял другим чокаться с ним.

Тут Торм провозгласил:

– Да здравствует северный полюс!

Тогда и Грунте с одушевлением чокнулся с ними и добавил:

– Да здравствует человечество!

Они выпили, и Зальтнер воскликнул:

– Заздравный тост Грунте так всеобъемлющ, что одного стакана на него не хватит, – и он еще раз наполнил кубки.

Шар тем временем медленно уносило к внутреннему морю, которое теперь все явственнее открывалось изумленным взорам путешественников. Дикая природа глетчеров исчезла; зеленые лужайки, кое-где покрытые одинокими обломками скал, мягко спускались к воде. Казалось, – перед ними чудесная альпийская долина, и в глубине ее раскинулось глубокое озеро. Но поразительнее всего в этой декорации был один из бесчисленных разбросанных в бассейне островов, к берегу которого теперь приближался шар. Он был меньше других, но его очертания были так совершенны, что не верилось, чтобы это было произведение природы. Покрытых лишаями каменных глыб здесь совершенно не было.

Исследователи были приблизительно в двенадцати километрах от загадочного острова и любовались им в бинокль, когда Торм обратился к Грунте.

– Как вы думаете, можем ли мы, собственно говоря, определить, где мы находимся? Должен сознаться, что при перелете через горную цель и быстрых переменах высоты я потерял способность ориентироваться.

– Я сделал, – отвечал Грунте, – несколько измерений, но для точного определения нашего положения теперь их уже недостаточно. Да и способ измерения по высоте солнца теперь не --">