Ёсики Танака - Стойкость

женщины, а если я попытаюсь немного выпить, меня ругают…

— Не нужно падать духом из-за какой-то простуды! — закричал Юлиан, но этим он пытался скрыть внезапно смягчившееся выражение лица. Прошло больше двух месяцев с тех пор, как они в последний раз общались, и юноша был рад, что снова может вот так разговаривать с опекуном. Это была их неотъемлемая традиция с самого начала знакомства.

Приготовив на кухне горячий пунш, он принёс его своему пациенту.

— Ты хороший мальчик, Юлиан, — тон Яна изменился после первого же глотка. Горячий пунш, приготовленный ему Юлианом, почти полностью состоял из вина.

Какое-то время юноша наблюдал за молодым темноволосым адмиралом, сидящим на кровати, закутавшись в одеяло, и с довольным видом потягивающим пунш. Наконец он решительно заговорил.

— Адмирал Ян.

— Что такое?

— Я… Хочу поступить на службу. Официально.

Прошло какое-то время, но Ян молчал.

— Могу я получить ваше разрешение? Но если… если вы полностью против этого, несмотря ни на что… Я откажусь от этой идеи.

— Но ты действительно хочешь поступить на военную службу?

— Да. Я хочу быть солдатом, защищающим свободу и равенство. Не тем, кто превращается в пешку, используемую для вторжения и угнетения, а солдатом, защищающим права граждан.

— Ты сказал, что можешь отказаться от этой идеи, но что ты будешь делать, если откажешься?

— Я не знаю. Нет, подождите. Если дойдёт до этого, я стану тем, кем вы захотите, чтобы я стал, адмирал.

Ян повертел в ладонях наполовину опустошённую кружку пунша.

— Тебе даже в голову не приходило, что ты можешь получить отказ, да?

— Вовсе нет!

— Я на пятнадцать лет тебя старше, малыш. Не думай, что я не увижу насквозь твой блеф, — Ян постарался произнести это надменно, но, так как он сидел, одетый в пижаму и закутанный в одеяло, слова прозвучали куда менее достойно, чем ему казалось.

— …Извините.

— Что ж, полагаю, я не смогу остановить тебя. Как я могу сказать нет, когда ты смотришь на меня так? Ладно. Не думаю, что ты превратишься в возмутителя спокойствия, поэтому будь тем, кем ты хочешь быть.

Тёмно-карие глаза мальчика загорелись.

— Спасибо! Большое вам спасибо, адмирал!

— Ты правда так сильно хочешь стать солдатом? — Ян не смог сдержать горькой улыбки.

В каждой религии, в каждом своде законов с древних времён повторялись несколько фундаментальных правил. Не убий. Не укради. Не произноси ложного свидетельства…

Ян оглянулся на свою жизнь. Сколько врагов он убил, и сколько союзников погибло из-за его решений? Сколько он украл? Сколько раз обманывал своих врагов? То, что эти действия не осуждались в этой нынешней жизни, было вызвано лишь тем, что он выполнял приказы своего государства. Воистину, государство могло делать что угодно, кроме как воскрешать мёртвых. Оно могло оправдывать преступников и бросать в тюрьму или даже убивать невиновных. Могло давать оружие в руки граждан, живших мирной жизнью, и отправлять их на поле боя. А вооружённые силы были самой жестокой частью государства.

— Послушай, Юлиан. Обычно не в моём стиле говорить подобное, но если ты говоришь, что собираешься стать солдатом, то есть я бы хотел, чтобы ты кое-что запомнил: вооружённые силы — это орган насилия, а насилие бывает двух типов.

— Злое насилие или насилие во имя добра?

— Нет, не так. Есть насилие с целью подчинения и угнетения, а есть насилие как средство освобождения. Вооружённые силы государства… — Ян допил остатки уже остывшего пунша. — …по своей природе представляют первый тип. Это прискорбно, но история доказывает это. Когда правители сталкивались с собственными гражданами, военные редко принимали сторону народа. Фактически, в прошлом в целом ряде стран военные сами образовывали авторитарные правительства и даже управляли людьми посредством насилия. Даже у нас в прошлом году нашлись люди, попытавшиеся сделать то же самое, но потерпевшие неудачу.

— Но вы же сами военный, и вы против этого, не так ли? Я хочу быть таким же солдатом, как вы, пусть даже это просто стремление.

— Эй-эй! Остановись-ка. Ты ведь прекрасно знаешь, что мои стремления не имеют ничего общего с армией? — Ян верил, что перо сильнее меча. В обществе, где истины столь редки, это было одним из немногих исключений. — Рудольфа Великого нельзя было победить с помощью меча. Но мы знаем о совершённых им грехах против человеческой расы. Такова сила пера. --">