Михаил Николаевич Кисличкин - Конкистадор

– Нам? Тебе радоваться надо. Наверное, – пожал я плечами. – Переходящее красное знамя перешло к новому герою. Элгия ведь тебе сразу понравилась, Макарыч. Она о тебе хорошо позаботится, капитан, точно говорю. Не переживай, она девка умная и умелая, – не сумел я подавить ревность в голосе. – А что делать мне, я до сих пор пытаюсь понять.

– Вот не надо на меня смотреть такими злыми глазами, Леша, – тихо вздохнул танкист. – Я у тебя бабу не уводил, помнишь наш разговор на Марсе? Если б уводил, все было бы просто и понятно… А так… выпей лучше со мной, лойм. Не люблю я переходящих знамен, – кивнул в такт своим мыслям танкист. – Но есть кое-что еще… Видишь ли, Элгия меня из горящего треножника вытащила.

– Как так? – удивился я.

– А вот так. Оторвался я в бою от ребят, недоглядел. Силовое поле мне сбили гауссовками, манипуляторы оторвало к хренам свинячьим. Когда машина упала, крокодилы начали ее жечь лазерами. Креонов вроде отогнали, но кабина стала гореть, люк заклинило, катапульта отказала. Если бы не скафандр пилота, я бы сразу задохнулся, а так начал потихоньку поджариваться как сосиска в тесте. Однако, когда люк вскрыли и меня вытащили наружу, я еще в сознании был. Разглядел свою спасительницу через забрало шлема, ага. Элгия меня несла на ручках в «медсанбат»… У нее скафандр спасателя, с искусственным псевдомышечным волокном, бегемота утащить можно.

– Тогда тебе вообще не отвертеться, – философски заметил я, приняв у него бутылку и сделав еще глоток. – Девушки любят подбирать спасенных котяток и устраивать их судьбу. Да ты не парься, все не так страшно.

– А ты? – помолчав немного, спросил Гусев. – Купишь колечко с цветами и пойдешь к Нейке предложение делать, как велела товарищ политрук?

– Говорю же – не знаю еще, – помотал я головой. – С одной стороны надо бы, сам видишь, к этому прямо на поводке тащат. Нейкария красавица, мой ведущий пилот, друг, кроме того она меня когда-то спасла, как тебя Элгия. А с другой – какого хрена меня тут бабы воспитывают?! Распоряжаются: на сторону не смотри, даже разовый секс со случайной мулаткой у них в клане, видите ли, табу, патриоты так не поступают! Живи с одной, но потом брось ее и женись на другой. Я им что, пацан? У них тут в клане хренов матриархат? По званиям мы с тобой вроде как целый лойм и тромм, людьми командуем и в госсоветах участвуем, а по сути – крепостные крестьяне? За которых барин решает с кем им венчаться, с кем жить и с кем детей заводить? Да не пошли бы они все на хрен! Я сам решаю, что мне делать и с кем быть! Злой я Макарыч, аж трясет. Причем, даже непонятно на кого злой. Сдается мне, не Иттор все это выдумал и не он тут главный «барин».

– Вот и я рассуждаю примерно так же, – кивнул танкист. – Вчера Элгия жила с тобой, сегодня хочет со мной. А вдруг завтра интересы клана потребуют жить с третьим? И кто я в этой цепочке получаюсь?

– Это уж тебе решать, – развел я руками. – И кто ты в этой цепочке, и что тебе делать – быть с Элгией или нет. Как отвечал Сократ на аналогичный вопрос: поступай, как хочешь, все равно раскаешься.

– Ясненько, – взяв со столика бутылку, хлебнул еще глоток Гусев. Помолчал, сидя на койке и глядя в стену, потом, пошатываясь, встал, пройдясь вдоль каюты.

– А давай оба пойдем в отказ, а лойм? И наплевать на карьеру и патриотизм к АОР! Какого хрена мы должны играть по их правилам? Заслуги у нас перед кланом есть, без землян альдеянам не обойтись. За меня моя «бригада» впишется, думаю, даже альдеяне поддержат. Ты у вахтовиков тоже еще не весь авторитет растерял… Как полагаешь?

– Не-а, – помолчав пару минут, наконец, ответил я. – Как бы то ни было, а бунтовать и идти против традиций мы не будем. Не из-за баб же всю карьеру ломать…

– Значит, прогнемся? – хмыкнул Макарыч. – Политручка свое дело знает: знатно она тебя в постели выдрессировала! Даже стало интересно попробовать, может она как-то по-особому ноги раздвигает, раз ты всего за пару месяцев весь поплыл?

– Вася, а тебе в морду не дать? – в свою очередь вскочил я с койки. – В воспитательных целях, чтобы за языком следил?! Мне пофигу, что ты больной, я сам контуженный.

– А давай! – сжал кулаки танкист, покачнувшись на месте. – Так даже веселее. Только потом не плачь, лойм.